В половине первого, когда уже пора было собираться на обед, у Сергея Алексеевича начал музицировать телефон. Жена установила ему на аппарат классическую музыку. Исключительно для себя самой, чтобы меньше раздражало, когда мужа беспокоят в нерабочее время.

– Сергей Алексеевич, – вопил в трубку оперативник Миша Буханов, – а ведь я с новостями. Тут вчера в Железнодорожном районе машину опять подпалили, а в ней два трупа обгоревших, вот какие дела.

– Думаешь, может быть наша? – оживился следователь. – Кто там сейчас на месте?

– Да все тут, кому надо, и эксперт есть, – исчерпывающе ответил Михаил. – Я почему звоню-то? Сейчас эксперт вин-код установил, пробили в ГАИ, выяснили, за кем числится машина.

– Это уже что-то, – вскочил с места Поповкин. – Кто его знает, вдруг и впрямь наше дело? Я сейчас подъеду.

Место, где нашли сгоревшие «Жигули», оказалось пустынным. От конечной остановки автобуса идти минут десять, не больше, через пустошь, за которой начинается лесосека. Никаких признаков человеческого присутствия. Машину заметили местные жители, которые шли через пустошь к трассе, к остановке рейсового автобуса в ближайший район области. Место безлюдное, ходят тут только те, кто хорошо знает эти козьи тропы и использует, чтобы сократить путь.

Если предположить, что машина та самая, значит, ее вывезли сюда, чтобы уничтожить. Но два трупа? Это как-то не вписывается. Не то, чтобы именно в версию заказного наезда, а вообще ни в какие рамки. Если организатор вместе с орудием преступления убирает и исполнителя, то наличие одного трупа объясняется легко. Но два трупа? Это что ж: исполнителей было двое? Зачем? Что за глупости? Или убрали и исполнителя, и организатора заодно? Кто ж убрал тогда? Сам заказчик, что ли? Прям-таки пришел сюда собственной персоной и подпалил «сотрудников»?

Как-то это непрофессионально, что ли. Зачем такой огород городить? Или заказчик еще одного «сотрудника» подослал, чтобы, так сказать, нижнее звено зачистить? Нет, что-то здесь не так. Сергей Алексеевич огляделся. Земля плотная, покрытая остатками сухой прошлогодней травы. Неподалеку лесополоса. Машина приехала с той стороны, где находится автобусная остановка. Следы на земле видны более или менее отчетливо. Следов какого-либо другого транспорта не наблюдается. Значит, тот, кто подпалил машину, пришел сюда пешком? Не очень-то вяжется с образом заказчика серьезного преступления.

То, что машину, совершившую наезд, могли сжечь, было лишь одним из предположений. И, вполне возможно, неверным. Эх, был бы тут один труп, а не два… Сергей Алексеевич отдал Буханову команду тщательнее осмотреть местность вокруг пожарища, может, какая-нибудь мелочь найдется, не сгоревшая в огне. Может, кто-то что-то обронил.

На шесть вечера Поповкин вызвал к себе оперов, работавших по делу. Миша Буханов пришел первым, за ним подтянулись Коля и Толя, вполне опытные ребята с земли, всюду ходившие парой.

«Наверное, закадычные друзья», – подумал Сергей Алексеевич.

Доложили следующее: владелец «Лады» восьмой модели темно-зеленого цвета, некто Валерий Николаевич Кузнецов, в прошлом военнослужащий, прапорщик, уволенный по дискредитирующим мотивам. Живет один по адресу улица Машиностроителей, дом 8, квартира 6. Имеет контузию и травму коленного сустава. По травме патологоанатом легко идентифицирует труп, если им окажется владелец транспортного средства.

Узнать о бывшем прапорщике по кличке Кузя удалось немного. Ни с кем близко не общается. Заметно хромает, перебивается извозом, различными случайными заработками, говорят, что не брезгует брать у местной шпаны мелкие заказы, в основном связанные с порчей чужого имущества. Завсегдатай нелегальных игорных клубов, в основном играет на автоматах. Больше ничего полезного о Валере Кузнецове узнать не удалось. Пьет, играет, хочет новую машину. Может, и взялся бы за серьезный заказ, но для расправы с таким человеком, как Скворцов, Кузя – фигура очень уж сомнительная, не серьезная какая-то.

Исполнителей на подобные заказы ищут среди тех, кто себя уже соответственно зарекомендовал. Как вышли на обитателя Машмета серьезные люди? Ни в какой группировке Кузя не состоит, а если и числились за ним прегрешения, то не такого характера.

Чтобы подрядить на ответственную работу такой деклассированный персонаж, нужно особое знание местной среды и машметовского контингента. Что-то тут с делом Скворцова не вяжется. И почему рядом с ним в машине оказался пассажир?

Сергей Алексеевич сам звонить в морг не стал. Раз уж дело курирует высокое начальство – пусть оно и звонит, он только подскажет. Начальству сподручнее устроить дело так, чтобы вскрытие неопознанных трупов из сгоревшей машины провели вне очереди. Что одним из убитых окажется Кузнецов, можно было почти не сомневаться. Соседи показали, что вчера Кузя ночевать, видимо, не явился, о чем говорили темные окна и тишина в квартире. Во всяком случае, со вчерашнего дня его никто не видел. Так что с ним, скорее всего, дело ясное. А вот с тем, кто сидел у Кузи в машине, придется сложнее. После вскрытия станет хотя бы понятен возраст, возможно, особые медицинские приметы: отсутствие пальца на руке или еще что-нибудь в этом духе, а пока придется подождать.

– Вот что, ребята, – обратился Сергей Алексеевич ко всем присутствующим, – кто второй, мы не знаем, да и на счет первого пока не уверены. И вообще не уверены, имеет ли эта машина отношение к делу или нет. Но отметать этот вариант мы не будем, хоть и многое здесь не ясно и не вяжется. Так что продолжаем смотреть, не будет ли еще где пожара. И вот еще что. Начиная с сегодняшнего дня, внимательно следите, кто будет подавать заявления об исчезновении человека. До трех дней заявления не берут, но я распоряжусь в каждый районный отдел, чтобы никого не футболили, сразу докладывали нам. А вы следите, перепроверяйте, а то сами знаете, как дежурные работают.

Катя и Димочка выехали в Москву вечерним поездом.

Когда Катя сняла траурную одежду, ей стало немного легче, и похороны прошли не так тяжело, как ей представлялось. Народу было очень много, проститься с Борисом Георгиевичем пришли многочисленные подчиненные, друзья, бывшие сослуживцы, партнеры по бизнесу, какие-то важные чиновники. Народу – огромное количество, и никто не знал Катю.

Ей, как ближайшей родственнице, положено было находиться у гроба, но она старалась туда не смотреть. И это было не трудно. На отпевании ей удалось встать так, что дядю заслонили спины высоких осанистых мужчин. И потом держаться на расстоянии.

На кладбище было произнесено много речей. Люди знали и уважали Бориса Скворцова, многие из присутствующих знали и друг друга. На Катю внимания не обращали, и ей удавалось смешаться с толпой.

Очень помогал Димочка: он все время держал ее за руку, наливал успокаивающие капли, подавал платочек, сжимал локоть. Катя изредка поглядывала на него снизу вверх. От созерцания его ясных глаз, четко очерченной, красивой линии подбородка ее, как обычно, слегка повело. Димочкина красота всегда имела над ней магическое воздействие.

Одуряюще пахло цветами и соснами, и на кладбище Кате стало казаться, что все вокруг – только декорация. Идет спектакль, в котором кто-то умер, какой-то положительный герой, а артисты массовки изображают скорбь по ушедшему. А они с Димочкой всего лишь смотрят этот спектакль. Скоро он кончится. И они поедут вместе со всеми в арендованный зал для поминовения, вместе со всеми поедят кутью и пирожки, выпьют по паре рюмок водки за упокой души, и занавес опустится. А дальше начнется жизнь. Их с Димочкой жизнь, в которой больше не будет места страданию, не будет нужды в принесении жертв. Пройдет время, и все плохое забудется, останется только их любовь, ради которой пришлось столько всего натворить.