Катя ушла в свою комнату и через минуту вышла с плотной бумажной карточкой в руке.

– Будешь меня слушаться? – обнимая ее и гладя по спине, спросил Димочка.

– Буду, – пообещала Катя, зарываясь носом в его рубашку.

За подготовку к отъезду Дима взялся всерьез, понимая, что от Кати особенного толку не будет. Для начала он позвонил Андрею Викторовичу, лейтенанту, который приходил к Кате, но тот переадресовал его следователю – Сергею Алексеевичу Поповкину. Дима обстоятельно представился, объяснил, что приходится единственным и ближайшим другом Кати Скворцовой, и рассказал о произошедшем вчера нервном срыве.

– Пришлось вызывать «скорую», – объяснял он, – врач хотел сначала в больницу ее забрать, но потом все-таки согласился оставить дома, но с условием, что Кате нужно привести себя в порядок. У нее сложная жизненная ситуация: сначала отца похоронила, потом еще одна родственница умерла, теперь вот дядя. У Кати похоронный год, не удивительно, что организм не выдерживает.

– А от меня-то что требуется? – спросил Сергей Алексеевич, мысленно сочувствуя несчастной девушке.

– Я хотел бы спросить – вы не возражаете, если я увезу Катю на несколько дней отдохнуть? Врач считает, что ей просто необходим покой и положительные эмоции.

– У вашей приятельницы подписку о невыезде никто не брал, – объяснил следователь, – она не подозреваемая, как свидетель уже опрошена. Нет никаких препятствий к тому, что бы ей выехать куда-либо и поправить свое здоровье, если ей это сейчас требуется, у следствия не имеется.

– Я не совсем это имел в виду, – замялся Дима, сам себе показавшийся дурачком. – Я знаю, что подписку Катя не давала и все такое. Но просто, может быть, вам потребуется какая-то помощь. Мало ли, еще какие-то документы нужно будет просмотреть или изъять. В доме Бориса Георгиевича останется его домработница. Она будет знать и то, когда мы вернемся.

– Да-да, спасибо, у нас есть ее координаты, – сказал Сергей Алексеевич. – Пожелайте Катерине скорейшего выздоровления. И пусть не волнуется, нам она в ближайшие дни не понадобится.

– И еще одно, – не зная, как правильно спросить, начал Дима, – я хотел бы поинтересоваться на счет семьи Бориса Георгиевича… Завтра похороны, а мы не знаем, в курсе ли его дочь. И вообще – нашли их или нет?

– Мы знаем постоянное местожительства бывшей жены и дочери Скворцова, – объяснил Сергей Алексеевич, – но известить о смерти Бориса Георгиевича пока не смогли, так как семья находится в поездке. Они в Японии, и связи с ними нет. Но как только вернутся в Испанию, они все узнают.

– Спасибо, Сергей Алексеевич, – сказал Дима.

– Так не за что.

Следующим пунктом в расписании Димы было подсчитать свои и Катины деньги и выкупить путевку, пока этого не успел сделать тот, кто расторопнее. Потом он побежал на работу и с легкостью решил вопрос с переносом своего отпуска на ближайшее время.

Катя чувствовала себя нормально, только вот заставить ее удовлетворительно поесть пока что оказалось невозможно. Она склевала полбутерброда, запила чаем и стала собирать вещи в поездку. Дима убежал к себе, чтобы сложить свою сумку.

Оставшись одна, Катя тут же тяжело плюхнулась на кровать, не выпуская из рук воздушную пляжную юбочку, которую хотела уложить так, чтобы она не помялась. В любой другой момент приготовления к отъезду затопили бы ее ощущением счастья, потому что предвкушение радости – это самые острые минуты. Когда она окажется на далеком райском острове, то волей-неволей начнет считать дни до окончания отпуска, и с каждой минутой счастья будет становиться на одну минуту меньше. А вот когда оно еще не наступило – это самые сладостные, самые упоительные, самые драгоценнейшие мгновения, каждое из которых наполняет сердце миллионами пузырьков радости и эйфории.

Но сейчас этого прекрасного ощущения не имелось. Хотя одно предчувствие у нее все же было. Катя чувствовала, что в этой поездке случится что-то очень важное. Что она сблизит их с Димочкой раз и на всю жизнь. Катя кожей и всем нутром ощущала, что близка к цели как никогда. С того самого дня, когда они познакомились на захолустном автовокзале, Катя очень сильно ощущала расстояние, которое существует между ними. Даже когда они стали близки, когда много времени проводили вместе. Димочка был рядом, но никогда не был достаточно близок. Их соединял лишь тонкий зыбкий мостик. Ощущение было такое, будто переходишь речку в сильном тумане: мостик есть под ногами, но его не видно из-за испарений, клубящихся над водой. И хорошо, что не видно, а то сразу бы стало ясно, что это не мост и даже не мостик, а так… скрипучие, редкие бревнышки, кое-как приспособленные для перехода через глубокое место. Чуть оступишься – и брык в реку. А иногда Кате казалось, что Димочка вообще где-то далеко, за пределами ее галактики. Что он вовсе не человеческое, земное существо, созданное для любви и близости, а просто мечта, плод ее воображения. Фантазия, которой никогда не суждено сбыться.

Но сегодня она проснулась после тяжелой, лихорадочной ночи, увидела Димочку с ее платьем в руках и поняла: то, чего она хотела, кажется, произошло. Каждый раз, когда они прощались, даже ненадолго, Кате казалось, будто Димочка улетает в свою галактику, в свои миры. А теперь у нее было ощущение, что муж выскочил из дома на минуту за покупками.

Что-то изменилось. Или вот-вот изменится. Катя подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Боже, кажется, за последние дни она постарела лет на десять! Глаза какие-то другие, и плечи поникли, и выражение лица не то…

Катя стала укладывать вещи, не испытывая ни опьянения радостью от предстоящей поездки, ни щенячьего восторга, который всегда предшествовал времени, которое она собиралась провести с любимым. Отдельно от летних вещей она сложила аккуратную стопочку из черной болоньевой юбки и черного джемпера. Джемпер, правда, был игриво украшен узором из блесток, и Катя засомневалась, уместно ли надевать его на похороны. Хотя блестки на нем тоже черные, так что пойдет…

Еще недавно Катя считала, что цена счастья и его величина находятся в прямой зависимости. Чем выше, чем непосильнее стоимость, тем более всеобъемлющим окажется счастье. А ведь на деле все выходило совсем не так. И назавтра, когда она увидит дядю Бориса в гробу, полнота этого осознания придет к ней в полной мере.

Сергей Алексеевич понимал, что если дело на контроле руководителя областного Следственного комитета, покоя не жди. Будут спрашивать, спрашивать и спрашивать. А со следами на дороге, между тем, дело обстоит не лучшим образом. Ни землицы, ввиду хорошего асфальта, ни влаги ввиду отличной погоды. Только происхождение следов темно-зеленой краски на одежде погибшего сомнений у экспертов не вызывает. Однако под камеры видеонаблюдения автомобиль такого цвета в тот вечер не попадал. И куда он выехал с места происшествия, оставалось загадкой. Что еще можно сказать о сбившей Скворцова машине? Не новая и не иностранная, это точно. Краска дешевая, отечественная. Надо искать, проверять, а это время, не бог весть какое, но все-таки.