От этих слов Нестора передёрнуло от злости. Он собирался сбросить с себя Тома и переломать тому хребет, но вдруг резко передумал.

«Рано! Пусть говорит!»

Вместо отпора послушник сла́бо пошевелился и пролепетал:

— Неп-правда.

Нежданный гость усмехнулся и поднялся на ноги.

— Зачем спорить с покойником. А, Нестор? Слышишь меня?

Тощий Том несильно двинул ногой по лежачему человеку, который покоился на боку с полузакрытыми веками. От удара послушник дёрнулся, перевернулся на спину.

— Но я не умер, — выдавил из себя раненый.

— Да. И в этом твоя ошибка. Я припас для тебя подарок. Смотри внимательно за руками. Смотри, мразь!

Тощий «брат» достал из недр огромного плаща маленькую бутылочку с маслянистой жидкостью. По одному запаху угадывалось, что находится за толстыми стеклянными стенками сосуда.

— Знакомый аромат? Это бензин. А теперь посмотри ещё раз.

Том разжал вторую руку и продемонстрировал жертве замызганный одноразовый шприц, в котором виднелась чёрная жидкость.

— А вот это, друг, отвар болиголова. Я сделаю тебе укол, твои конечности онемеют, но чувствительность останется. Никто не должен видеть, как ты выбираешься из горящей избы.

— Ты с-сука! — сказал мокрый от лихорадки Нестор, не сводя воспалённого взгляда от руки со шприцом. — Не делай этого.

— Сказать, что потом произойдёт? Я подожду пятнадцать минут, почитаю тебе отходную проповедь, и вылью эту баночку прямо на лживое лицо Нестора. Не всё, часть я приберегу для его мошонки. Бензин хорошо горит на человеческой плоти. И брошу спичку. Ты сдохнешь в жутких мучениях. Это достойная кара для такого ублюдка, как ты, Нестор.

На лице послушника сияло блаженство. Он ликовал от чувства собственного превосходства над не́мощным человеком, которого собирался заживо сжечь. И практически преуспел в этом.

— А теперь хватит слов, мой друг! Сдохни! Обойдёмся без проповеди!

Глаза Тощего Тома сверкнули от предстоящей расправы. Левой рукой он схватил жертву за отворот свитера, подтащил к себе. Большим пальцем на правой руке Том сбросил колпачок с иглы, затем перехватил поудобнее шприц, чтобы без труда вонзить его в шею врагу. Но план не сработал. Неожиданно для Тома «раненый убийца» схватил его за запястье, отворачивая назад. Да так, что послушник взвыл от боли, мигом растеряв остатки былой храбрости. Следующим резким движением Нестор сломал ему кисть. Том вскричал, но тут же замолчал от последующего удара в челюсть, в который псевдораненый вложил все силы, насколько позволило полулежачее положение. Недруг осел на землю, отшатнулся, отхаркивая кровь. А по щекам катились слёзы от страха.

— Ты! Ты живой, с-сукин сын! — промямлил Тощий, отползая в более безопасное место. Но убежать из избы у него не вышло. Единственный путь к отступлению преградил самый страшный человек общины, которого Том грозился заживо сжечь.

— Ты прав, Том! — сказал хрипло послушник, нависая над палачом-неудачником. — Я убийца.

Он схватил собрата за голову двумя руками, прижал к себе. Тело Тощего забилось в конвульсиях, он запричитал:

— Не уб-бивай… Прости-ии!

Но Нестор не простил.

6.

Зарево горящей избы хорошо просматривалось издалека. Снопы прыгающих искр весело взлетали вверх, теряясь огненными трассерами в ночи. Нестор успел отойти достаточно, чтобы не видеть, как члены Ордена выходят из хижин поглазеть на пожар. Равнинная местность позволяла ему лицезреть уничтожение собственной обители. Он постоянно оборачивался, вздыхал и шёл дальше, с каждым шагом удаляясь прочь. Уходить было тяжело, но остаться Нестор не мог при любых обстоятельствах. Чёрный перехитрил его, поставив мат в один ход, разменяв очередную пешку. Тело Тощего Тома уже превратилось в чёрные дымящиеся угли, погребённые под рухнувшей крышей. Завтра оставшиеся послушники найдут в руинах жуткие останки, оплавленные и почерневшие, куски одежды и старую винтовку. Джованни опознает в сгоревшем трупе Нестора, прочитает молитву, после чего за завтраком его помянут. Затем примут меры. Пропажа Тома насторожит их, заставят действовать. Возможно, отправят на поиски добровольцев, чтобы выяснить судьбу Тощего. Если только Чёрный им не запретит.

Их осталось мало. Пять человек из некогда мощной общины.

Шесть вместе с ним.

Сожалел ли он о такой участи? Нет. Придурок Том виноват сам. Нестору пришлось применить силу. Собрат хотел поджечь ему причиндалы и лицо, и похихикать над живым трупом. Ему хватило наглости прийти в берлогу к медведю и потыкать в него палкой. Месть и старые обиды затмили разум бедняге. В итоге шея Тощего хрустнула как гнилая ветка. Послушник умер быстро, считай, на руках. Нестору пришлось повозиться с трупом. Они поменялись одеждами вместе с содержимым. Ему пришлось оставить свой нож и вычищенную винтовку, и напялить на торс узковатую хламиду убиенного. Купится ли на этот фарс Чёрный? Он надеялся, что да. Главное, выиграть немного времени и придумать другой план.

Подойдя до заградительной полосы из аномалий, Нестор остановился. Он хотел в последний раз взглянуть на Холмы, прежде чем покинет их. Десять долгих и трудных лет бороздил он это удивительное место, охраняемое само́й Зоной и Братством. Пришла пора перевернуть страницу и начать новую жизнь вне закрытой территории. Плевать, где! Он хотел избавиться от зудящего ощущения безысходности, и не слышать, как трещит в пламени человеческая плоть, окутанная саваном смерти и дымом погребального костра. Хотя бы на какое-то время! Ветеран не выносил такой гари и старался уйти при первой возможности, когда Чёрный урод жёг людей на крестах во время Всполоха. Теперь он сам стал палачом, жутким и неуловимым.

Вернётся ли он обратно?

Десантник выглядел неважно. На щеке красовался свежий порез, под глазом светил «фонарь» от нового синяка. Но его трясло не от мелких царапин и фингала. Свободной рукой Рудой зажимал кровоточащий бинт на бедре. Автомат завалился куда-то в траву.

В двадцати метрах на вытоптанном пятачке замер остывающий труп Петрухи. В груди у него торчал нож. Хоронить его Айсберг не стал: забросал ветками и сухостоем. Оружие зашвырнул в яму с водой. Из вещей покойного он присвоил лишь едва начатую фляжку с хорошим коньяком.

— На, хлебни! — протянул Рудому вернувшийся сталкер. Тот принял пойло с благодарностью. Глотнув коньяк, десантура отдал флягу новому владельцу.

— Подвёл я тебя, походу! — сказал побледневший Рудой. — Я теперь не боец.

Он был прав.

Вся эта затея с отмщением выглядела билетом на тот свет. Они проиграли. «Кроты», Серж, Петруха, который не поделил территорию с десантником, Айсберг — все безвольно проиграли суровой Зоне. Она громко смеялась в лицо новыми отягчающими обстоятельствами.