остановились, – и Соар закурил. Он не курил в доме. Считал, что это дурно влияет на детей. Он ответственно подходил к основным постулатам воспитания, прописанным в журналах для любящих родителей. Блюл репутацию, стервятник.

– Мы можем развернуться и поехать назад, если хочешь. Мне не нужны жертвы, – потушив сигарету, сказал он Таю. – Уверен, что сделал правильный выбор? Если сбежишь до того, как я посчитаю, что твое воспитание закончено, я отправлю твою сестру в бордель и сделаю ставку, сколько мужиков она выдержит прежде чем сдохнет, скуля, как дворовая сука. Веришь? – он зло усмехнулся, увидев, как передернулось лицо Тая. – Но повторю: твое решение – дело добровольное. Нет так нет. Сейчас твой отказ никак не повлияет на твою сестру. Я не хочу видеть у тебя на лице маску жалобщика и неудачника. Я хочу воспитать из тебя настоящего мужчину. И мне нужен достойный противник, способный знать свое место и не растекаться слизнем при моем явном преимуществе. Ты хочешь сыграть в такую игру? Как взрослые мальчики?

– При одном условии.

Разговор Таю был неприятен, но он ожидал чего-то подобного.

– О-о-о?

– Обещай, что больше не отправишь меня в психушку. И, может, все-таки поедем? Грэй обещала, что при моем возвращении меня ждет обалденный ужин. Надеюсь, она готовила его не сама со своими куклами?

Тай достойно выдержал встречный взгляд.

– Молодец. Всегда веди себя как победитель. Даже если это не так.

Соар довольно хлопнул пасынка по плечу и взялся двумя руками за руль аэрокара. Они резко взмыли в воздух, чтобы камнем упасть в собственный двор. Соар любил острые ощущения.

– Сынок, раз ты так хочешь, мы едем. Посмотрим, насколько тебя хватит.

– На всю твою жизнь, папа, – передразнил его Тай.

Оба рассмеялись.

~

По вечерам, сидя всей семьей перед камином, они часто развлекались, разыгрывая маленькие сценки из ситкомов. Жаль, что в жизни герои не были столь сообразительны и проворны. И удачливы… Таю не помешало бы немного удачи…

– Что ты здесь делаешь? Что еще тебе от меня надо?

Он отпил из кружки горячий кофе и обреченно уставился на сестру, притащившуюся ранним утром в его – ЕЕ? – дом.

– Давай остановимся, сестренка, – устало попросил он Грэй. – Он любил тебя. А этот дом и лес… С ними одна морока. Дом старый, его надо ремонтировать, лес – его лучше отдать заповеднику. Ты знаешь, что папа по сути украл этот кусок земли у города? Ты хочешь жить в собственности, которую у тебя в любой момент могут отнять? Тебе не стоит здесь жить. Правда. Я думаю отдать его назад парку, если ты согласишься. Мне кажется, так будет правильно. И полезно для твоей репутации. Это может прибавить тебе пару голосов…

Она стояла и почему-то молча смотрела на него, а он нервничал и все говорил и говорил, и не мог остановиться.

Сестренка была вежливой девочкой, а вежливые девочки не перебивают старших братьев, пьющих кофе у себя на кухне по утрам, ведь так?..

– Священник все рассказал мне. Наша мама… Ты знал…

Удар под дых.

Десять ноль.

Победа и полный разгром.

«Так вот для чего тебе нужен был священник, старый…»

Тай закурил и отвернулся, не в силах подобрать подходящие эпитеты.

«Все, что ни случается в жизни, учит нас».

Соар любил сопровождать побои чтением морали. Он никогда не бил просто так. Всегда была причина. И Тай должен был соглашаться с тем, что эта причина существенна.

Он был за абсолютную справедливость, его приемный отец.

~

Ругать победителя – и плакать о своей судьбе – что еще остается побежденному?..

Ну, нет, он не опуститься до третьесортной драмы. Люди не боги, им незачем стенать и рвать на себе волосы. Мойры не держат в руках нити их судьбы – слишком мелки. Люди, как песчинки, просачиваются сквозь их ладони. Люди свободны и могут делать то, что они хотят. Невзирая на прошлое.

– Я так и знал, что в современном мире тайна исповеди – полная брехня, – все же не удержал он первого стона.

Маленькая слабость. На минутку. Говорят, даже Прометей плакал, когда орлы клевали его печень.

– Он прочитал в газете о нашем суде и решил, что будет правильно…

Молчание брата заставило замолчать и Грэй.

– Прости меня, Тай, но…

– Любой другой отец был бы ненамного лучше…

Он отвернулся от нее еще раз и потушил сигарету о запястье.

– Мало ли что говорят люди при смерти. Тебе не стоило приезжать сюда, Грэй. Подумай о детях. Иди, накорми их завтраком. Дети любят видеть маму по утрам, сестренка. Порадуй их.

Материнский инстинкт. Его сестра любила играть в дочки-матери.

Тай стоял и смотрел, как она выезжает со двора, как оседает пыль, поднятая ее машиной. Потом хлопнул в ладоши, словно отряхивая руки.

– Не будем портить счастливые воспоминания, – командным голосом приказал он себе.

– Алло, вы меня слышите? Я подумал над вашими условиями. Пожалуй, я готов пустить ваших парней сюда на стоянку. Пусть будет второй лагерь, или как это вы называете. Сестра? Она не будет возражать. Да, да, мы с ней обо всем договорились. Она только что выехала от меня. Все улажено. Что? Деталями займутся адвокаты. Мы решили, что так будет лучше… для семейных отношений. Спасибо. До встречи. Как договаривались. И спасибо за садовника. Он великолепен.

– Алло, космопорт? Мне нужен билет на ближайший рейс… Куда-нибудь… Нет, лучше после 12. В 13.30? Отлично, подойдет. Класс бизнес. Ускоренное оформление. Мой номер карточки…. Все верно. Спасибо. Вы очень милы. Надеюсь, это останется между нами.

Маленький город. Если ты хоть на четверть такая же общительная и любопытная, как в детстве, Грэй….

~

Космолет стремительно ревел на полосе, отрываясь от земли в небо.

«Улетает».

Грэй стояла в зале для провожающих, смотрела на исчезающее в ярком отблеске огня крыло и плакала. Она пришла сюда слишком поздно. Не могла заставить себя выйти из аэрокара.

– Для вас записка.

Она со страхом уставилась на большой толстый конверт без подписи. Наконец, решившись, вскрыла его, и с облегчением рассмеялась. Она смеялась и плакала одновременно, ругая по чем свет и желая своему брату счастья.

В большом толстом конверте на огромном листе бумаги, сложенном во столько раз, сколько хватило сил и терпения, размашистым почерком было написано:

«Не разбивай мне сердце, сестренка.

Есть вещи, которые я не могу выдержать.

                        Люблю тебя.