– Зато имею данные его старой прописки, – усмехнуласьпрофессор. – Павел Николаевич, когда мы документы в агентстве оформляли,естественно, паспорт показал, его адрес, ну тот, где он с женой жил, в договореуказан. Павел очень просил меня никому его не сообщать, не хотел, чтобыкто-нибудь его бывшую супругу тревожил. Уезжая, он предупредил меня, что средиего пациенток есть много психически неадекватных женщин, которые, влюбившись вдоктора, способны на глупые поступки. Я знаю, что такое случается, впрочем, мнедумается, Павел Николаевич и сам был не промах, но не о нем речь. Я никомуадреса не разгласила, а вам дам с огромной радостью.

Павел Николаевич Бурцев оказался прописан в доме, мимокоторого я в свое время неоднократно ходил. Рядом с ним в здании, похожем нагигантский корабль, одно время жил Гриша. Когда-то его папенька имел здеськомнату в коммунальной квартире. Родители Гриши жили в просторных хоромах, адесятиметровая комнатенка стояла пустой. Когда Гришка стал студентом, отецвручил сыну ключи и сказал:

– Небось охота одному пожить, без нравоучений?

Кто бы отказался, будучи первокурсником, получитьсобственное жилье, особенно в те, советские годы? Естественно, Гришкамоментально смылся из обширных, но совместных с родителями апартаментов вкрохотную, зато собственную кубатуру. И началось! Гулял он до полной отключкидо тех пор, пока две древние бабки, проживавшие в соседних комнатах, непозвонили его отцу и не устроили вселенский скандал. Папенька мигом вернулГригория назад, и его веселое житье прекратилось. Но до сих пор иногда, ужедавно обитая в одиночестве, Гришка вспоминает те денечки и вздыхает:

– Эх, хорошо было, жаль только, недолго! Вот карги, спалисебе целыми днями, ну почему возмущаться начали?

Добравшись до огромного здания, я медленно пошел вдольфасада. Надо же, я совсем забыл, в каком подъезде обитал Гришка. Вон в том,угловом? Нет, вроде дверь была ближе к середине здания. Одно знаю точно: явходил к Грише с проспекта. А дом, где проживал Павел, расположен рядом, и онневероятно огромный, квартира Бурцева имеет номер две тысячи два, строилидомину еще при Сталине, а в те годы любили гигантский размах, если здание, такуж размером с провинциальный город.

У некоторых людей самые яркие воспоминания вызывает запах,вдохнешь случайно аромат давно забытых вещей, и память начинает услужливоподсовывать картины. Я принадлежу к породе таких «нюхачей». Не успел войти вподъезд, как голова слегка закружилась, тут в воздухе витала смесь запахов,очень хорошо мне знакомых. Вмиг в мозгу возникла такая сцена. Я звоню в дверь,она распахивается, из щели высовывается Гришка.

– Чего тут прыгаешь? – шипит он.

– Мы же в кино собрались, – удивленно отвечаю я, – в Домлитераторов, отец билеты достал, на французский фильм.

– Ступай один.

– Ты не хочешь посмотреть импортную ленту? – изумляюсь я.

Для тех, кто не знает, поясню: в СССР практически непоказывали кино, снятое, как тогда говорили, «на Западе». Впрочем, старые лентывсе же можно было посмотреть, взяв абонемент в кинотеатр «Ударник», там работал«Университет культуры». Сначала вы слушали нудную, но, к счастью, короткуюлекцию о том, что вам предстоит увидеть, затем показывали фильм. Но современныеленты до Москвы добирались редко, и демонстрировали их в основном в такназываемых творческих домах: литераторов, композиторов, кинематографистов.Попасть на подобный показ считалось огромной удачей, люди потом долгорассказывали об увиденном, хвастались, ощущая себя принадлежащими к кастеизбранных. И вот сейчас Гришка отказывается от такой радости.

– Уходи, – бубнил приятель.

Меня поразил его бледный вид и воспаленные, красные глаза.

– Ты заболел? – заботливо спросил я. – Может, помочь чем?

– Нет.

– Похоже, тебе плохо, дай зайду.

– Топай куда шел.

Я обиделся и пожал плечами:

– Ладно, пока.

– Эй, погоди! – крикнул Гришка.

– Что?

– Извини, некрасиво вышло, – забубнил он, – девушка у меня,ну, сам понимаешь… В общем, ступай один кинушку смотреть.

Я рассердился на ветреного приятеля.

– Мы же вчера договорились, в восемь вечера, абсолютноточно.

– Кто ж знал, что я в десять с девушкой познакомлюсь, –хихикнул Гришка, – и еще меня собака укусила.

– Да? – удивился я.

Приятель кивнул:

– Ага, выскочила из-за угла, мелкая шавка, да как цапанет! Яих ненавижу! Вот дрянь! Теперь нога болит.

Я не очень поверил в тот день другу, мне пришлось продаватьлишний билет у входа. В молодости Григорий терял голову при виде дамы,согласной на постельное приключение. Впрочем, талант ловеласа не помешал емуполучить диплом с отличием – те, кто заканчивал медицинский вуз, знают, как этотрудно, – а потом стать великолепным врачом. Сейчас Гришка просто нарасхват,консультирует во многих местах, пишет научные книги. Но он не женат, два егобрака закончились трагически, обе супруги умерли, впрочем, Гриша не любит обэтом вспоминать. Теперь он находится в свободном полете.

– Вот нагуляюсь и пойду в загс, – иногда смеется Гриша.

Но лично мне кажется, что этот момент не настанет никогда,даже на собственных похоронах, лежа в гробу, Гришка заметит, что ураспорядительницы скорбной церемонии стройные ножки и симпатичная попка.

После того дня Гриша стал побаиваться собак, и я ругал себяза недоверчивость. Значит, его и впрямь укусила болонка. Кстати, тут они сЖеней Милославским опять оказались похожи. Женька, впрочем, пошел дальше Гриши.Если второй опасается разных псов, даже размером со спичечный коробок, тоЖенька вздрагивает, приметив любое животное, ему все равно, кто это: собака,кошка, мышь. Когда на первом курсе института приходилось ходить в морг, Женясовсем не дергался, мертвые тела не вызывали у него особых эмоций. Но вот когдана том же курсе пришлось резать лягушку… Вот тут Женька попросту удрал сзанятий, а потом долго ходил за преподавателем, ноя:

– Ну можно я сдам зачет так, а? Мне противно ее трогать.