Но изощрённого иезуита нелегко было сбить с избранного пути. Он разгадал заведомую дерзость Филарета и жёстко сказал ему:

— Тебя ждёт казнь. Но ты будешь вначале подвергнут обряду, тебя обратят в нашу веру. И всё это случится через два дня, а третьего ты не увидишь.

И тогда подал свой голос князь Василий, который лежал на скамье у стены:

— Богослов, зачем несёшь хулу на честного священнослужителя? Это моя вина в том, что убиты отступник веры Феофан и твой стражник. Ко мне шли россияне. Где твой суд? Я, князь Василий Голицын, предстану перед судьями.

Пётр Скарга подошёл к лежащему князю.

— Ты дышишь на ладан и потому выгораживаешь злодея. Дыши, но не ищи себе новых страстей. И сам я не желаю вам худа, но только предупредил, что ждёт вас от королевской немилости. Но я протягиваю вам руку помощи. Идите в лоно моей церкви, вступайте в орден «Общество Иисуса», и вас минует кара. Мы милосердны и своих братьев в обиду не даём. А чтобы вы увидели корни нашего милосердия к преступившим законы, я пролью свет на наши нравственные правила. Наш путь доказательств «за» и «против» признает пороки и преступления нравственно-невменяемым состоянием грешника. И потому, по нашему уставу, всякое деяние может быть совершено и признано как нравственно-невменяемое, за что, как полагается, совершивший преступление не несёт ответственности пред судом человеческим. Когда при вожделении страсть толкает человека на грех, то сей грех ему не вменяется, — растолковывал иезуитские истины Пётр Скарга, вышагивая по каземату, — потому как он совершил его помимо своей воли. — Пётр остановился перед Филаретом, поднял руку и осенил его крестом: — Исповедуйся, сын божий, и рука Иисуса освободит тебя от чувства вины.

Филарет смотрел на проповедника богомерзских уставов с усмешкой. Он понял, к чему клонил иезуит: с каким бы грехом ты к нему не пришёл, он избавит тебя от мук совести, и ты даже не будешь наказан ни гражданским судом, ни судом чести. Но духу россиянина было противно пускаться в спор с богословом и доказывать безнравственность устава ордена иезуитов. Он хотел одного, чтобы Скарга поскорее оставил их в покое.

— Ты, богослов, не распинайся, но веди меня на суд праведный. Иного же не добьёшься, — сказал Филарет и отвернулся от Скарги.

Но Пётр не сказал Филарету больше ни единого слова, а повернулся к двери башни, открыл её и позвал стражников. В каземат вошли четыре воина. Скарга распорядился:

— Отведите их в костёл Мариенбурга.

Два воина схватили Филарета за руки, заломили их и повели. Он попытался сопротивляться, но его усилия ни к чему не привели. Других два воина стали поднимать с ложа князя Василия. И Филарет взмолился:

— Святой отец, прояви милость к немощному, возьми с меня за двоих!

Скарга внял крику Филарета, понял, что сочувствие к больному сделает его уступчивее. Он отослал стражников и сказал:

— Хорошо, я принимаю твоё условие. И завтра возьму с тебя за двоих. — И Пётр Скарга покинул каземат.

Присев на ложе к князю, Филарет долгое время сидел молча и думал о том, что ждёт его завтра. Он понял, что им уготовано насильственное обращение в католичество. Не понимал Филарет только одного: зачем это кому-то нужно, ежели их ждала казнь. По спине Филарета пробежал озноб. Знал он, что и на Руси было такое, когда иноверцев и язычников приводили в христианскую веру силой, особенно по глухим местам державы. Не все поддавались насилию, были и такие, кто сжигал себя. Рассказов об этом Филарет наслышался, пребывая в Антониево-Сийском монастыре.

От беспокойства и беспомощности Филарет не мог сидеть, он ходил по каземату, скрывался в небольшом соседнем помещении, там ходил в одиночестве. И вдруг его внимание привлекла ниша. Он и раньше многажды видел её, но не придавал значения. Но тут решил осмотреть, и когда заглянул в неё, то увидел уходящий вверх, проложенный в стене лаз. Опустившись на колени, Филарет заглянул в него и увидел, что лаз слабо освещён падающим откуда-то сверху светом. Ещё он увидел скобы, заделанные в стену. Лаз был узкий, и человек потучнее не протиснулся бы в него. Филарету оказалось тесновато только в плечах. Но развернув плечи в углы, Филарет взобрался по скобам сажени на две и оказался в небольшом каменном помещении второго этажа башни. Он увидел рядом с лазом заделанные в каменный пол скобы, тяжёлую чугунную плиту и дубовую пластину, пораскинул умом и понял, что если лаз закрыть плитой и зажать её брусом через скобы, то никакой силы не хватит проникнуть кому-то в этот каземат. Филарет обследовал помещение и нашёл у бойницы каменную чашу, в неё был опущен жёлоб, и она была наполнена дождевой водой. В стене, которая выходила во двор замка, он увидел ещё две ниши, в них стояли деревянные кади с крышками, наполненные чечевицей. Возле кадей стоял светильник с жиром, тут же лежали кремень, кресало и трут. Даже отхожее место нашлось. Его отверстие было заложено плоским камнем.

— Господи милостивый, да тут же можно долгую осаду выдержать! — воскликнул возбуждённый Филарет. Он взял несколько плоских, круглых и бархатистых зёрен чечевицы и попробовал их пожевать: съедобны. Ещё зачерпнул из чаши воды ладонью, отпил и остался доволен. И тогда поспешил вниз, дабы рассказать о находке князю Василию.

Голицын не проявил особого интереса, когда выслушал Филарета. Но согласился с ним подняться вверх и там найти спасение от происков богослова-иезуита.

— Ты прав, брат мой, там мы можем умереть христианами православной веры, не осквернив и не предав её, себе без позора.

В оставшееся до темноты время они перебрались наверх. Филарет поднялся первым, перед тем обвязав князя верёвкой по груди, помог ему взобраться. Потом он перенёс в новое убежище соломенные тюфяки, скудный свой скарб, глиняную посуду, образ Богоматери и лампаду с гарным маслом.

Закончив переселение, Филарет закрыл лаз плитой, задвинул в скобы дубовый брус, осмотрел всё внимательно и понял, что к ним в укрытие можно проникнуть только с помощью взрыва. Уже стемнелось, когда возбуждённые узники утихомирились и прочитали на сон грядущий молитву.

— Господи, помилуй нас, на Тебя уповаем: не прогневайся на нас зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави нас от врагов наших, — громко произносил тропарь Филарет.

А князь тихо вторил ему:

— Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои, все дела руце Твоею, да избавимся Тобою от бед...

В ту ночь Филарет и Василий спали крепко и без сновидений. Верили, что они под надёжной десницей Всевышнего. Утром они услышали, как пришли в башню стражи, как искали их, как убежали за богословом. Сие Филарет увидел через бойницу, выходящую во двор. И прибежал Пётр Скарга. Лицо его искажали гнев и страх. Он кружил по каземату, сыпал на головы узников проклятья и матерные слова, ругал стражников, потом все скопом ушли к хранителю замка пану Гонте. Филарет, наблюдая за богословом, посмеивался.

— Ишь, засуетился как хорёк, богомерзостью озадаченный.

— Достанут они нас, возьмут не мытьём, так катаньем, — устало отозвался князь Василий.