одного поражения, и который вынужден был отступить после битвы с ними, а вот ты… при Тулизе ты их сумел разгромить! Это действительно был опасный враг! И на этот раз триумф должен соответствовать грандиозности события! Свершилась победа не над киммерийцами, не над иудеями, не над жалкими обитателями пустыни какими-то там разбойниками арабами или дикими ещё мидийцами, а над Эламом! Над самим Э-эла-амо-ом! Который столько веков оспаривал нашу гегемонию и портил ассирийским правителям жизнь…

– Ты права!

– А где ты хочешь провести триумф? – как бы между прочим переспросила Накия.

Ашшурбанапал удивился такой постановке вопроса со стороны царицы-матери:

– Ну, наверное, в Ниневии… Как обычно! Или в Ашшуре его посоветуешь на этот раз провести?

– Нет!

– А где?

– Послушай мой совет…

Ашшурбанапал кивнул головой.

– Проведи его… в Арбелах! – безапелляционным тоном неожиданно произнесла Накия.

– В Арбелах? А почему в Арбелах? – ещё больше удивился Ашшурбанапал.

– А потому, что этот город посвящён Иштар. Но в Арбелах издавно на первое место ставится не любовная сущность Иштар, а прежде всего её там почитают как богиню-воительницу и покровительницу ассирийского воинства. И именно эта самая Иштар, я так думаю, сыграла решающую роль в победе ассирийского оружия при Тулизе!

Накия неслучайно предложила для триумфа именно Арбелы. О, это была вторая часть её долгосрочного и хитроумного плана по возвращению внука к его первой жене, племяннице Накии-старшей. Ведь если Ашшурбанапал будет проводить триумф в Арбелах, то в нём очень важную роль должна будет сыграть Ашшур-шаррат, а этого как раз и добивалась сейчас царица-мать. И всё потому, что Накия недавно сделала всё для того, чтобы её племянницу выбрали Верховной жрицей в арбельском храме Иштар-Воительницы.

А ещё Накия ничего не сказала внуку, но, по её предположениям, Аматтея сбежала из Ниневии не куда-нибудь, а на Юг Месопотамии, и сейчас она, по всей видимости, должна была скрываться у Красавчика, если, конечно, он не смалодушничал и её всё-таки принял у себя в Дур-Халдайе.

Но подставлять Набуэля Накия не хотела. Это просто не входило в её планы.

Да и она до сих пор благоволила этому юному красавчику.

* * *

Уже достаточно продолжительное время Набуэль являлся наместником халдейского Приморья. В этой должности он успел не только утвердиться, но и более-менее сумел обжиться на новом месте. Правда был период, когда, в связи с развязанной Теуманом агрессией, в соседних областях стало очень неспокойно, но князю удалось совладать с ситуацией и в управляемой им области практически не возникало каких-либо серъёзных беспорядков. Люди слушались нового наместника и не велись на уговоры засылавшихся гамбулийцами и эламитами лазутчиков. Ну а когда эламская армия, так и не перебравшись через Тигр, убралась восвояси и после этого потерпела сокрушительный разгром под Сузами, на Юге Месопотамии и вовсе воцарилась тишина.

Тем более вскоре воины Великого царя полностью разорили и гамбулийское вечно непокорное гнездо. И теперь главной головной болью для Набуэля стала Аматтея…

* * *

Ещё сразу по прибытию в Приморье Набуэль приобрёл себе небольшое загородное поместье, располагавшееся на берегу Южного моря (нынешний Персидский залив) примерно в трёх фарсахах от Дур-Халдайи и окружённое пальмовой рощей, и там он спрятал беглянку.

И сам красавчик-князь, и лидийка, понимали, что бывшая подруга Великого царя и его фаворитка, осмелившаяся пойти наперекор воли самого могущественного правителя того времени, должна была находиться подальше от посторонних глаз, ведь наверняка её уже повсюду разыскивали. И если бы выяснилось, у кого она скрывается, то тогда Набуэлю было бы несдобровать.

В этом небольшом поместье постоянно находились и обслуживали его всего девять свободно рождённых халдеев со своими семьями, всецело преданных князю, но даже и они не знали, кто же была эта молодая женщина, поселившаяся в самом дальнем крыле поместья и куда доступ был запрещён практически всем.

Набуэль старался посещать это поместье не реже одного раза в две недели.

Он привозил для Аматтеи продукты, вино и кое какие глиняные и папирусные книги из своей семейной библиотеки, которые лидийка ему постоянно заказывала. Чтобы не умереть от тоски в этой дыре, в которой по полгода не появлялось новых лиц, она очень много читала, а ещё продолжала писать всё новые стихи, но, впрочем, теперь эти стихи нельзя было обнародовать. Однако Аматтею это совершенно не волновало, а вот князь, в связи с этим обстоятельством, переживал. Как ценитель поэзии и восторженный поклонник бесподобного таланта лидийки, признанной уже самой лучшей поэтессой того времени (между прочим, её славу только через пятьдесят лет сумела поколебать гречанка Сапфо с острова Лесбос), он получал истинное наслаждение от её стихов, но его угнетало то, что их никто не мог теперь прочитать и дать им оценку, кроме него. А ещё ему очень хотелось некоторые стихи Аматтеи переложить на музыку, однако и этого нельзя было делать по понятным причинам. Впрочем, Набуэль уже написал на новые стихи беглянки несколько песен, но никому их не показывал, кроме самой Аматтеи.

А ещё чем больше Набуэль узнавал лидийку, тем больше в неё влюблялся, влюблялся сильно, по-настоящему, и он даже не думал, что может так влюбиться в кого-нибудь. Ведь это женщины до сих пор за ним бегали, по нему постоянно страдали, и всяческими способами пытались привлечь его внимание к себе, и шли на различные ухищрения, чтобы его соблазнить и добиться с его стороны хоть какого-то расположения! Но вот теперь он к ним ко всем стал совершенно равнодушен и холоден. Теперь он любил и желал только одну из них! Но, к его несчастью, она для него по-прежнему оставалась богиней. И, как богиня, она была для него недосягаемой, хотя и находилась рядом!

Аматтею он пока не смел и пальцем тронуть, помня, чьей женщиной она до сих пор являлась.

Ну и что, что эта рыжеволосая лидийка уже три раза отвергла предложение Ашшурбанапала стать его супругой, сам-то Великий царь по-прежнему хотел на ней жениться, и страшно подумать, что он сделает с тем наглецом, который перейдёт ему дорогу и пожелает её. Набуэль так от всего этого издёргался, что стал нервным и его начала периодически мучить бессонница. Он уже был не рад всему. А Аматтея тоже это видела и всё понимала. А ещё она чувствовала, что и у неё по отношению к халдейскому князю зарождалось чувство. Она меньше всего обращала внимание на то, что он на внешность был уж слишком привлекателен! О, этот его облик… он поначалу её даже раздражал. Да, быть может, он был слишком хорош, но