Сталинский террор во многом копировал мафиозные методы. Сталин пользовался насилием как инструментом принуждения и дисциплины и насаждал атмосферу секретности и всеобщей подозрительности. Существовали мафиози — made men, “люди, занимающие прочное положение” (аппаратчики), и прикрытие в виде легального бизнеса (посольства, дипломаты, торговля и т. д.). Когда при Хрущеве и Брежневе террор сошел на нет, бизнес партии превратился в обычный бизнес. “Иногда надо избавиться от дурной крови”, — говорит Ричард Кастеллано Аль Пачино в “Крестном отце”. Но после полномасштабной войны мафия всегда грезит о наступлении блаженной эры сотрудничества, взаимовыгодных и стабильных отношений и “просто бизнеса”. В послесталинскую эпоху идеология была не столько системой убеждений или кодексом поведения, сколько своего рода языком, набором паролей и отзывов для “людей, занимающих прочное положение”. Тех, кто мог говорить на этом языке без запинки, могли допустить к дележу добычи. Через несколько лет после смерти Сталина югославский диссидент Милован Джилас писал: “Современный коммунизм — это прежде всего носитель нового класса собственников и эксплуататоров”.

Оформление партийно-мафиозных структур произошло после смерти Сталина и завершения жестоких процессов коллективизации и индустриализации. Знаменитый своей честностью прокурор Владимир Олейник опубликовал в “Литературной газете” выдержки из дневника, где он фиксировал в 1960-е зарождение торговой мафии — коррупционной пирамиды с вершиной в ЦК КПСС и основанием в среде мясников, пекарей и могильщиков. Все получали свой кусок. Олейник рассказал, как один член ЦК пополнял свой банковский счет, продавая средней руки должности в министерствах — по 50 000 рублей за кресло.

Торговая мафия проворачивала тысячи афер и качала деньги даже с самых незначительных операций. Мне рассказывали о махинациях с фруктовым сиропом в Средней Азии. Рабочие давали огромные взятки, чтобы получить работу по обслуживанию автоматов с газированной водой в теплых южных республиках. Обслуживая автомат, рабочий сливал себе часть сиропа и потом где-нибудь его продавал. Некоторое количество монет из автомата он тоже забирал. Часть своей выручки рабочий отдавал бригадиру. Бригадир, в свою очередь, нес подношение заместителю министра. Тот платил министру… Цепочка доходила до самой верхушки партийной иерархии.

В тех же краях торговали и высшими партийными должностями и наградами. Журнал “Смена” сообщал, что должность местного партийного секретаря в Средней Азии стоила около 150 000 долларов. Орден Ленина — награда, эквивалентная Золотой медали Конгресса США, — продавалась по цене от 165 000 до 750 000 долларов.

Существование этого коррупционного болота составляло для советских граждан примерно такой же секрет, как существование мафии для владельца нью-йоркской лавочки, вынужденного платить бандитам за “крышу”. Мафия давала о себе знать повсюду. Нельзя было даже уйти из жизни, не ощутив на своем плече ее тяжелую руку. Однажды няня, сидевшая с нашим сыном, пришла к нам усталая, в ужасном настроении. Оказалось, что у нее умерла мать, но больше всего ее угнетало то, каких колоссальных усилий и расходов стоит мать похоронить. Вытянутые из осиротевшей женщины деньги пошли в карманы “кладбищенской мафии” и ее партийных покровителей.

“Я сразу поняла, что это обойдется нам очень дорого, — рассказывала Ирина. — По идее, нам полагались бесплатные похороны. Но это просто смешно. Первой остановкой был банк. Но сначала маму должны были забрать в морг. Нам сказали, что морги переполнены и ее не заберут. Когда мы заплатили санитарам 200 рублей, они ее взяли. Потом мы отдали пятьдесят рублей за покрывало. Потом в похоронном бюро нам сказали, что нет гробов нужного размера, могут предложить только два с половиной метра. Мама была ростом полтора метра. Мы дали 80 рублей, и нужный размер нашелся. Потом могильщики сказали, что копать могилу они могут начать только в два часа дня, притом что похороны были назначены на десять утра. Значит, две бутылки водки и по 25 рублей каждому. Дальше водитель похоронного автобуса сказал, что у него другие похороны, поэтому нами он заняться не может. Проблему могли решить 30 рублей и бутылка водки. Мы решили проблему. И так со всем — с могильным камнем, с цветами и так далее. В общем, похороны мамы обошлись нам в две тысячи рублей. Это доход всей семьи за три месяца. И что, такой должна быть обычная жизнь? По мне, так это закон джунглей”.

На Западе мафия занимает ниши, которые не предусмотрены легальной экономикой (наркобизнес, азартные игры, проституция), и создает экономику теневую. Иногда, подкупив одного-двух политиков, мафия внедряется в государственные контракты и занимается их “крышеванием”. Но в Советском Союзе через мафию проходили все дела. Казалось, что Советским Союзом управляет гигантская мафиозная семья: в той или иной степени все экономические отношения были мафиозными. Между министерским распоряжением произвести десять тонн мяса и покупкой Иваном Ивановым килограмма говядины на обед существовало множество способов сжульничать. Избежать соучастия в этих схемах было невозможно. В советской жизни это был один из главных факторов вырождения: невозможность жить честно. А весь оборот взяток в конечном счете приводил к обогащению партии.

— Все очень просто, — объяснил мне Андрей Федоров, в 1987 году открывший в Москве первый кооперативный ресторан. — Мафия и есть государство.

Перед тем как открыть свой ресторан на Кропоткинской, 36, Федоров 25 лет проработал в государственных ресторанах. За утренней чашкой чая Федоров рассказывал мне, как велись дела на его старой работе в “Солнечном” — огромном ресторане с банкетным залом.

“Театр начинался в девять утра в пятницу: являлась инспекция. Я довольно скоро понял, что дела ресторана их не интересуют. Мы быстро наладили с ними хорошие отношения: кормили бесплатно, бронировали им столики в ресторане, устраивали сауну. Директор ресторана просто говорил, что мне нужно для них сделать. Все, кто работают в системе услуг, на крючке. Зарплата директора ресторана — положим, 190 рублей в месяц. Прожить на это нельзя, так что приходится брать взятки. В СССР есть система взяток. Но нельзя слишком жадничать. Директор ресторана не может брать больше двух-трех тысяч в месяц. Если он берет больше, система начинает беспокоиться. Через месяцев пять-шесть с инспекцией придут другие люди. Это значит, что тебя могут арестовать за то, что ты нарушил неписаный закон взяточничества.

Цепочка идет снизу вверх. Официанты передают взятку метрдотелю. Он — заместителю директора. Тот — директору ресторана. А дальше деньги идут разным партийным чиновникам и проверяющим органам. Такая же система действует в кафе, ателье, таксопарках, парикмахерских. Тот, кто не платит взяток больше полугода, обречен”.

До своего внезапного ареста несколько лет назад Ахмаджон Адылов был самым колоритным мафиозо в стране: Герой социалистического труда в течение 20 лет возглавлял партийную структуру в Ферганской области — богатом регионе Узбекистана. Адылова называли крестным отцом. Он жил в большом поместье, где содержались павлины, львы, чистокровные скакуны, наложницы и тысячи рабов. Куда бы Адылов ни направлялся, его сопровождали личные повара и передвижная кухня — на обед он всегда ел жареного молочного ягненка. Личных врагов он сажал в подземную тюрьму и при необходимости пытал. Свой излюбленный вид пытки он позаимствовал у нацистов. При минусовой температуре он привязывал человека к столбу и поливал его холодной водой, пока тот не окоченевал до смерти.