Государственная структура в Азербайджане, как и вообще в Советском Союзе, сама была мафиозной. Распределение партией власти и собственности не было ограничено ни выборной системой, ни законом. Чиновники, которые блюли “социалистическую законность”, были двуличными марионетками, назначение которых было — создавать видимость цивилизованного общества. Этих судей в ранге капитанов милиции, этих прокуроров хорошо обеспечивали, и если они стояли на страже чего-либо, то только своей добычи.

Разумеется, в партийной структуре были и честные люди. Знаменитый случай приключился с Гамбаем Мамедовым, прокурором, который хотел расследовать факты коррупции в партийном руководстве. Алиев уволил его и оклеветал. На сессии Верховного Совета республики разгоряченный Мамедов, схватив микрофон, успел прокричать: “Государственный план — надувательство, как и бюджет, а сводки об экономическом росте — вранье…” Тут Мамедова стащила с трибуны милиция и уволокла куда-то подальше. На защиту Алиева тут же встали семнадцать лояльных ему депутатов. “Против кого ты, Гамбай? — восклицал бездарный писатель, депутат Сулейман Рагимов. — Если верить в Бога, можно сказать, что перед нами сам Бог в лице Гейдара Алиевича. Сам Бог послал нашему народу такого отважного сына”. Верховный Совет как один человек поднялся с мест и устроил оратору овацию.

Придя к власти в 1985 году, Горбачев стал начальником всех начальников, генеральным секретарем ЦК КПСС и первым лицом в политбюро, большинство членов которого были известными мафиозными главарями: Алиев в Азербайджане, Виктор Гришин в Москве, Григорий Романов в Ленинграде, Динмухамед Кунаев в Казахстане, Владимир Щербицкий на Украине. В России кровные узы не имели такого значения, как в Азербайджане или в Средней Азии, но власть партийной пирамиды и ее контроль над всей экономикой были столь же велики. В Центральном комитете было полно “мертвых душ”, партийных кукол, чьей единственной задачей была сохранение партии как привилегированного класса. Они давно уже обратили себе на пользу ленинский тезис о порочности богатства. В государстве, где собственность принадлежала массам — иными словами, никому, — коммунистическая партия владела всем, от доков в Одессе до апельсиновых деревьев в Грузии.

Алиев, как и все прочие, понимал, что единственным необходимым условием для спокойного существования при Брежневе было ублажение дона. Леониду Ильичу для радости не нужны были процветание и счастье народа. Ему нужны были лишь заверения в том, что народ процветает и счастлив. И пока ложившиеся ему на стол солидно оформленные документы сообщали о рекордных достижениях и перевыполненных планах, Брежнев был доволен.

Разумеется, традиционные подношения радовали его еще больше. Когда в 1978 году Брежнев приехал в столицу Азербайджана Баку, Алиев подарил ему золотое кольцо с огромным бриллиантом, ковер ручной работы — такого размера, что он уместился только в вагоне-ресторане поезда, и портрет генерального секретаря, в который “для украшения” были вделаны редкие самоцветы. Когда Брежнев в 1982 году приехал вновь, Алиев распорядился построить для него дворец — здание, китчевой роскошью не уступающее Кеннеди-центру в Вашингтоне[67]. Великий гость провел в этом дворце две ночи, после чего дворец навсегда закрыл свои двери. Чтобы отметить этот визит, Алиев подарил Брежневу еще одно кольцо, которое лучше всякой карты иллюстрировало представления Кремля о мире вокруг. Центральный большой бриллиант символизировал Брежнева, “короля-солнца”. Пятнадцать камней поменьше символизировали пятнадцать союзных республик. “Как планеты, вращающиеся вокруг солнца”, — пояснил Алиев. Этот шедевр ювелирного искусства получил название “Союз нерушимый республик свободных”. Получив кольцо и выслушав разъяснения Алиева, Брежнев прямо перед телекамерами залился слезами благодарности.

Система теней и позолоты была для партии весьма удобной, пока существовала. А теперь Алиев, привыкший к лимузинам ЗИЛ, должен был сидеть в “Волге”, упираясь коленями в спинку переднего сиденья.

“Живу я плохо, — жаловался он мне, пока мы ехали в город по шоссе, связывающему Москву с поселками, где у партийной элиты были дачи. — Пенсия у меня маленькая. Поверьте, вы не стали бы работать за такие гроши. Водитель? Машина? Они не мои. Я просто имею право иногда их вызывать”.

Правителем Алиев привык заказывать костюмы у кремлевского портного, получать электронику из Японии, сигареты из Америки, деликатесы со специальных ферм и из магазинов из ведомства КГБ. Теперь его миропорядок рассыпался. “Горбачев заявляет, что он за обновленный социализм и против капитализма, — говорил Алиев. — Пусть так. Но что это за обновление? Что это значит? Социал-демократия? Это не социализм. Что он понимает под социализмом? Никто не знает. Никто больше не знает, что такое социализм, все живут как в тумане. Вы, американцы, хотите, чтобы все следовали за вами, и чем больше вещей здесь нравится Джорджу Бушу, тем лучше. Но кто он, ваш Буш, — Иисус Христос?”

Некоторое время мы молча ехали по направлению к Пушкинской площади. Вдруг в вечернем тумане мелькнул образ из будущего: желтая “М” и петляющая очередь голодных русских. Алиев презрительно усмехнулся.

– “Макдоналдс”! — сказал он. — Вот, полюбуйтесь на вашу хваленую перестройку[68].

Партийный аппарат был самой крупной мафиозной структурой в мировой истории. Свою монополию на власть он обеспечивал, опираясь на показное единодушие и Конституцию, ну и, конечно, на мощь КГБ и МВД. Доходы у партии были неплохие. Она перечисляла колоссальные суммы за рубеж и распродавала национальные ресурсы, в том числе огромный золотой запас страны. Так что после провала августовского путча управляющий делами ЦК КПСС, оценив свое будущее, покончил жизнь самоубийством, выбросившись с балкона[69].

Коррупционеры в брежневское время не были какими-то единичными случаями, заблудшими овцами, отбившимися от верного стада. Тщательно проведенное расследование не могло бы завершиться одним-единственным приговором. “Если бы дело было только в одном каком-то бывшем руководителе, новое правительство могло бы с легкостью пожертвовать им, представить его паршивой овцой, печальным исключением из общего правила, — говорил Аркадий Ваксберг, ведущий журналист «Литературной газеты», писавший о судебных процессах. — Но поскольку вопрос стоял обо всех или почти всех членах бывшей администрации, старых автократах, их изобличение в исторической перспективе привело бы к единственному неизбежному выводу о криминальном характере партии и всей политической системы, которая позволяет преступникам занимать место во власти и фанатично их покрывает”.