– Леди, если бы я знал, что вы здесь, я пригласил бы вас за свой столик.

Они повернулись и увидели Джека Лайнберри, смотревшего на них сверху вниз. Он был одет в безупречные жемчужно-серые брюки, полосатую рубашку, темно-синий блейзер и легкие кожаные мокасины с кисточками. Взгляд притягивал нагрудный платок. Идеально подстриженные волосы, легкий загар. Пожалуй, Пайн впервые поняла, какой он привлекательный мужчина.

Увидев его, Грэм просияла.

– Джек, не знала, что вы посещаете это заведение, – сказала она.

– Мне пришлось в последний момент изменить планы. Я только что закончил ужинать. И мне бы не хотелось вам мешать.

– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Выпейте бокал вина.

Когда Лайнберри повернулся к Пайн, его взгляд застыл, а лицо окаменело.

– С вами все в порядке? – спросила она, заметив, как он побледнел.

– Я… прошу меня извинить, – сказал он, вымученно улыбнувшись. – На минуту мне показалось…

– …вы подумали, что это Джулия, – закончила за него Грэм, и ее возбуждение моментально исчезло.

Лайнберри медленно опустился на стул рядом с Пайн и, отвернувшись от нее, кивнул.

– Да, – тихо сказал он.

Он побледнел еще сильнее, голос стал хриплым.

– Сожалею, если я вызвала у вас неприятные мысли, – извинилась Пайн.

Он посмотрел на нее.

– Нет, наоборот, мысли были позитивными. – Он заметно смутился после своего признания и перевел взгляд на Грэм. – Кажется, вы упоминали о бокале вина, Лорен?

Должно быть, официант его услышал, потому что поспешно подошел и налил Лайнберри вина.

– Благодарю, Уильям, – сказал Лайнберри официанту.

– Насколько я поняла, вы регулярно здесь бываете? – спросила Пайн, как только официант отошел от их столика.

Лайнберри кивнул.

– Джек субсидировал это заведение, – добавила Грэм. – В противном случае, оно бы никогда не появилось.

– Хорошие еда и вино не должны быть эксклюзивной собственностью больших городов, – заметил Лайнберри и посмотрел на Пайн. – Вы чудесно выглядите, Ли. Я… – он отвернулся.

– Вы не думали, что я способна носить не только брюки и пистолет? – Пайн улыбнулась, когда произносила эти слова, чтобы смягчить их прямоту.

Лайнберри тепло улыбнулся в ответ.

– Ну, что-то вроде того, – не стал отрицать он.

– Ли поделилась со мной профессиональной информацией о работе агента ФБР для романа, который я пишу, – пояснила Грэм.

– Замечательно, – сказал Лайнберри. – Вы очень внимательны к людям.

– Только вам не следует забывать, что, если вы пишите исторический детектив, ДНК, люминол и все остальное едва ли вам пригодятся.

– Я знаю, – сказала Грэм. – Но я планирую написать еще один роман, действие которого будет проходить в наше время. Так что ваш рассказ будет мне очень полезен. – Грэм встала. – А теперь мне нужно посетить комнату для девочек.

Пайн подумала, что Грэм хочет подновить макияж и поправить волосы после появления Лайнберри. Но у нее появилась возможность поговорить без склонной к сплетням Грэм.

– Ну раз уж вы здесь, Джек, я бы хотела задать несколько уточняющих вопросов, если не возражаете, – сказала Пайн.

Он выглядел удивленным.

– Уточняющих вопросов?

– О моих родителях.

Лайнберри задумчиво кивнул.

– Ладно, я расскажу все, что смогу.

Пайн внутренне нахмурилась, услышав его ответ, не совсем понимая, как его интерпретировать.

– Майрон Прингл дал мне журнал с фотографией, на которой моя мать идет по подиуму в Лондоне. Судя по всему, в те времена ее звали Аманда, фамилия мне неизвестна.

Лайнберри в недоумении на нее посмотрел.

– Вы не знаете девичью фамилию матери?

– Удивительно, но это так. Я знаю, звучит безумно, но она никогда не говорила о своей семье. Ни разу. Как и мой отец. Я думала, что у них не было живых родных.

– Хорошо.

– А вы знали? Ну что она была моделью?

Он сделал несколько глотков вина и осторожно поставил бокал на стол.

– Я помню, что ваша мать однажды упоминала об этом.

– И вы тогда не удивились?

– Что ваша мать работала моделью? Нет, конечно, нет. Она была самой красивой женщиной из всех, что я видел… – Он закашлялся, смутился и опустил взгляд на свой бокал.

– Но бросить все ради Андерсонвилля?

– Если честно, я не стану утверждать, что меня не удивило ее решение. На самом деле оно показалось мне очень странным. Но ваши родители не посчитали нужным объяснить, почему они перебрались в Андерсонвилль, а я не собирался совать нос в чужие дела. Понимаете, у каждого из нас в жизни есть вещи, о которых мы не хотим говорить.

– Но вы совершенно определенно волновались из-за моей матери.

Лайнберри снова потянулся к бокалу, но в последний момент убрал руку.

– Я беспокоился из-за обоих ваших родителей, – начал он, откашлявшись и не глядя на Пайн. – С ними не должно было случиться то, что случилось. Это взволновало меня тогда и волнует по сей день.

– Вы пытались найти мою мать?

– Я хотел убедиться, что у нее все хорошо, да. – Он посмотрел на Пайн. – И я надеюсь, что вызовы, поставленные перед ней жизнью, не оказались непреодолимыми.

На лице Лайнберри появилось напряжение – вопросы дались ему нелегко.

– Если честно, не имею ни малейшего представления.

Он кивнул.

– Жизнь странная штука, вы же знаете.

– В каком смысле?

– У вас появляется предчувствие, представление о том, как сложится ваша жизнь, а потом ничего этого не происходит.

– Я думаю, большинство посчитает, что в вашем случае жизнь сложилась на все сто процентов.

Он посмотрел на нее с такой грустью, что Пайн испытала полнейшее недоумение.

– Ну далеко не всегда вещи являются такими, какими кажутся, – сказал он, допил вино, попрощался и ушел.

Пока она смотрела ему вслед, вернулась Грэм. Пайн не ошиблась, она обновила помаду и причесала волосы.

– Джек еще вернется? – спросила она.

– Нет, он попрощался.

Тут в голову Пайн пришла новая мысль.

– Лорен, вы знали, что он будет здесь сегодня?

– Что? О, нет. Понятия не имела.

А ты совсем не умеешь лгать.

Они смотрели, как Лайнберри направляется к входной двери, и Пайн показалось, что она видит ждавшего его там Джерри.