– Он такой замечательный человек, но все принимает близко к сердцу. Возможно, даже слишком, – сказала Грэм.

Однако у Пайн возникла другая мысль.

Интересно, в какой момент Джек Лайнберри по уши влюбился в мою мать?

Уже во второй раз за этот вечер Пайн услышала слово «ого», произнесенное в ее адрес.

Она вернулась в «Коттедж» после ужина в Америкусе. Грэм ушла в свою комнату, но Пайн задержалась в вестибюле, размышляя о беседе с Лайнберри, когда из тени появился мужчина и произнес это слово.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Пайн, взглянув на Эдди Ларедо.

Он усмехнулся.

– Я получил повышенные суточные, учитывая обстоятельства. И сегодня перебрался сюда. У них еще оставался один номер. Заметно лучше того места, где я поселился сначала. – Он посмотрел на Пайн. – Где ты побывала в таком роскошном виде? На международном форуме или как?

– Ужинала с Лорен Грэм.

– Знаешь, прежде я никогда не видел тебя в платье.

– Естественно. Я не ношу платья на работу.

– Верно. И как прошел ужин?

– Мне не хватило спиртного.

– Что?

Она посмотрела на часы.

– Еще довольно рано. Не хочешь заглянуть в «Темницу»?

Казалось, Ларедо поразило ее предложение, но он быстро кивнул.

– Конечно. Хочешь переодеться?

Пайн бросила на него суровый взгляд.

– А ты хочешь, чтобы я переоделась?

Ларедо еще больше смутился.

– Что? Нет… решать тебе. – Он еще раз окинул ее взглядом. – Ты… выглядишь… ну, у меня нет слов… я хочу сказать…

Пайн быстро прошла мимо него и направилась к двери.

– Рада, что мы прояснили этот вопрос.

* * *

«Темница» оказалась заполнена на три четверти, и все головы повернулись в сторону Пайн, когда они с Ларедо вошли.

А ему приходилось смотреть на нее снизу вверх.

– На каблуках ты выше меня.

– Если твоя мужская гордость ранена, я могу ходить босиком.

– Ну, тут все зависит от того, сколько мы выпьем; возможно, дойдет и до этого.

В ответ она лишь фыркнула.

Они нашли свободный столик в задней части зала, рядом с импровизированной сценой, на которой выступали певец и гитарист.

Пайн заказала «Бадвайзер», а Ларедо джин с тоником, льдом и тройной порцией сока лайма.

– Ты не изменил своим привычкам в выпивке.

– Как и ты.

Когда им принесли заказ, Пайн стукнула металлической банкой по его бокалу.

Они сидели, пили пиво и джин и с минуту слушали певца и музыканта, покачивая в такт головами.

– А почему состоялся этот ужин? – спросил Ларедо.

– Плата за помощь Лорен Грэм, – ответила Пайн. – Но события получили интересное продолжение.

– О чем ты?

Она рассказала ему о Джеке Лайнберри.

– Значит, он был неравнодушен к твоей матери.

– Если только я правильно его поняла. На самом деле на мгновение мне показалось… – она замолчала.

– Что?

– Ну, несмотря на то, что моей матери уже за пятьдесят, на минуту я поверила, что он принял меня за нее.

Ларедо еще раз оглядел ее мускулистые обнаженные ноги и быстро отвернулся.

– Я видел тебя только со значком в одной руке и пистолетом в другой, и тут я остановлюсь.

– Лайнберри действительно очень богат. У него есть свой самолет и огромный дом. А за охрану отвечает парень из Секретной службы.

– И что с того?

– Такой человек, если у него возникнет желание кого-то найти, может нанять лучшего частного детектива и отправить его на поиски моей матери. Насколько трудной была бы такая задача? Моя мать даже не поменяла имя после того, как уехала из Андерсонвилля. А я стала известна благодаря тяжелой атлетике. Сколько существует других Этли Пайн? У меня даже есть проклятая страничка в «Википедии», которую кто-то создал, где говорится об исчезновении моей сестры.

– Знаю. Я видел.

– Это не я ее сделала, Эдди.

– Мне и это известно.

Ларедо сделал глоток коктейля, размышляя над словами Пайн.

– Значит, он мог найти тебя и/или твою мать без особых усилий, однако, не стал так поступать. Естественно, возникает вопрос: почему?

– Тебе тоже это кажется странным?

– Здесь мне все кажется странным. С тех самых пор, как я сюда приехал, мне пытаются скормить на завтрак нечто, характеризуемое как «местная каша».

– Прежде мне никогда не нравилось твое чувство юмора, Эдди.

– Я серьезно, Этли.

– Я вижу.

– А какое отношение к происходящему имеет Блюм?

– Что именно тебя интересует?

– Она устроила мне допрос третьей степени после того, как мы в первый раз встретились. Хотела узнать, что было между нами в прошлом.

– И что ты ей сказал?

– Что ее это не касается. И тогда она сообщила мне, что сделала на меня запрос.

Пайн рассмеялась.

– Да, она прямо набросила на тебя сеть.

– Ты думаешь, это смешно?

– А ты сам что думаешь?

Ларедо наконец тоже рассмеялся.

– Наверное. Однако она сказала, что я успешно прошел проверку, – заметил он.

– Очевидно, ей не удалось поговорить с информированными людьми.

Ларедо допил свой джин с тоником и поднял руку, чтобы ему принесли еще, Пайн заказала очередное пиво.

– Вернемся к Джеку Лайнберри, – предложил Ларедо, когда официант принес их заказы. – Я сделал на него запрос.

– Что? На Лайнберри? Зачем?

– Он по-настоящему богатый человек, и живет здесь.

– Ты полагаешь, что он разгуливает по окрестностям, убивает людей, а потом переодевает их в странную одежду?

– Я ничего такого не говорил.

– Ну и что показал твой запрос?

– Что он действительно богат. Все его инвестиции вполне легитимны. Он активно занимается благотворительностью. И к нему хорошо относятся.

– А когда он появился в Андерсонвилле – или он здесь родился?

– Нет, он родился не здесь, во всяком случае, в полученных мной документах этого не сказано.

– И где же?

На лице Ларедо появилось сомнение.