потом их количество выросло до двух тысяч. Поначалу это были инвалиды военные, а потом просто инвалиды. Дом и сейчас работает, только называется Елатомским психоневрологическим интернатом. В тридцать четвертом по приказу Московского областного отдела социального обеспечения, открыли детский дом-интернат123. Воспитанников набрали туда из дома инвалидов. Тех, кому было от восемнадцати до двадцати лет. Сначала в детский дом брали только девочек, но перед войной стали привозить и мальчиков. Во время войны стали привозить умственно отсталых детей, сирот, детей, которые выжили после ранений и контузий.

До Елатьмы фронт не дошел, но окопы рыли. Выращивали картошку и лук, сушили их и отправляли куда скажут. Уходили на фронт. Собирали теплые вещи, обувь и отправляли их на фронт. Устроили шесть детских домов для приема эвакуированных детей. В сорок третьем по решению исполкома райсовета организовали пищекомбинат. Выпускали на нем кроме сушеных картошки и лука пряники. Сушеную картошку и лук велено было отправлять на север, а пряники разрешили продавать местным жителям. Ушли на фронт и не вернулись двести пятьдесят елатомцев.

Билет за пять рублей

Послевоенная история Елатьмы мало чем отличается от десятков и даже сотен историй таких же провинциальных городков. Восстанавливать разрушенное не пришлось, поскольку разрушенного, кроме церквей, не было. В сорок седьмом заложили фруктовый сад. В пятьдесят восьмом Елатьма пошла на повышение – из села превратилась в поселок городского типа. Правда, райцентром так и не стала. Через пять лет приписали ее к Касимовскому району. В конце семидесятых заасфальтировали главную площадь поселка – площадь Ленина. Сначала, понятное дело, поставили памятник вождю мирового пролетариата, а потом заасфальтировали пространство вокруг него. Тогда было принято асфальтировать пространство вокруг памятников Ленину. На площадь кататься на велосипедах специально приезжали елатомские мальчишки.

К развлечению мальчишек служил и аэродром, который в те далекие времена повсеместного развития малой авиации был даже в маленькой Елатьме. «Кукурузники» летали в Касимов и Рязань каждый день. Долететь до Рязани можно было за час, и билет стоил пять рублей. Ну, это в будни, а по праздникам на этом же самолете катали детей. Наберут их полный самолет и кружат над поселком. Еще можно было изо всех сил стоять позади самолета во время взлета и не падать. Теперь аэродрома нет. До Рязани надо ехать на автобусе около пяти часов. Есть в Елатьме маслосырзавод. Вернее, был. Вернее, есть, но то ли при смерти, то ли уже умер совсем. Старожилы говорят, что он выпускал такого качества сыр, что в советские времена не только в близлежащем Касимове, но и в далеко отстоящей Рязани за ним выстраивались километровые очереди. Скорее всего, его в ограниченных количествах поставляли и в Москву, к столу членов Политбюро, но все это информация закрытая, и ее, понятное дело, еще не время открывать. Или это был не сыр, а масло…

В восьмидесятых открылся в поселке приборный завод. Сначала делали на нем что-то военно-радиотехническое, детские игрушки и фены. Понятно, почему детские игрушки и фены. Какие-то отходы у военного производства имелись, и из Москвы приказали из них делать игрушки и фены. Плановое производство – это когда некогда объяснять, почему игрушки и фены, а не шахматы и чайники. Просто выпускаешь что велено. В девяностые годы завод… не влез в долги, не разорился, не пошел по миру, не растерял квалифицированные кадры, а стал выпускать медицинскую технику и до сих пор ее выпускает, да еще и такую, которую можно поставлять в Европу, США, Канаду и даже в Израиль, в который продать что-нибудь медицинское еще сложнее, чем продать краснодарский чай в Китай. Производит «Еламед» самую разную аппаратуру для физиотерапии, стоматологические инструменты и аппаратуру для ветеринарии. Работает на заводе тысяча сто елатомцев. Это чуть больше трети населения Елатьмы. Поскольку Елатьма – поселок, а не город, то «Еламед» можно считать поселкообразующим предприятием.

Инвалидные дома, детские дома-интернаты, психоневрологический интернат градообразующими предприятиями язык не повернется назвать, но… Так уж получилось, что в Елатьме человек с ограниченными возможностями может прожить всю свою жизнь – от того момента, когда его привезли в детский дом, потому что от него отказались родители или родители лишены родительских прав и от них нужно забирать не только детей-инвалидов, но даже и кошек с собаками, до самой смерти. Сначала ребенок будет жить и воспитываться в детском доме, а потом, когда ему исполнится восемнадцать, его переведут или в инвалидный дом в поселке, или в один из двух инвалидных домов, расположенных в окрестных деревнях, и уж там ему жить… Конечно, детей пытаются адаптировать – приводят их в обычные школы или на елки в доме культуры. Они поют в хоре. Теперь это называется социальной адаптацией детей в городском пространстве. Другими словами – доступная среда. В местном краеведческом музее получили два гранта, сделав так, что с экспозицией теперь могут ознакомиться даже те, кто почти ничего и не видит. У этой медали, однако, есть и обратная сторона. Представьте себе детский хор, в котором поет не один ребенок с ограниченными возможностями, а… весь хор из таких детей и состоит. Представьте себе елку в доме культуры, или масленичные гуляния, или концерт художественной самодеятельности, когда на сцене и в зале… Это легко сказать «представьте», а представить и тем более взять обычного ребенка и привести туда, где большинство детей… Вот елатомцы и не ходят. В большом городе этих проблем, наверное, и не возникло бы, но Елатьма город не большой, а маленький, да и не город вовсе. Надо бы, конечно, искать какую-то золотую середину, но за поиски середины, хотя бы и золотой, грантов не дадут, а вот за социальную адаптацию, хотя бы и с таким результатом, могут.

«Дети Попова»

Не будем о грустном. Будем о красивом. Бродил я с экскурсоводом краеведческого музея Светланой Григорянц по огромному заброшенному двору и заброшенному саду заброшенной елатомской мужской гимназии…

Нет, так нехорошо. Лучше так: в городском саду есть смотровая площадка. С нее открывается живописный вид на противоположный, низкий берег Оки. На тот берег чуть левее Елатьмы выходит из прибрежных зарослей грунтовка. Дебаркадера там нет никакого, а есть только мостки, по которым машины и трактора заезжают на паром. Когда я стоял на площадке и смотрел на тот берег, заезжали всего один трактор и одна легковая машина. Наверное, потому, что была середина октября и в этих местах те, кто не улетел на юг, собирали на болотах клюкву, чтобы продать ее проезжающим, перекапывали