ведомо, что это бич монастырей, и наверняка Всевышний осудит воинов менее строго, чем праздных, избалованных монахов? Да, де Шовиньи думалось, что есть грехи пострашнее зова плоти, и никакие проповеди о происках дьявола не могли объяснить ему, почему Господь Бог сделал любовные забавы столь приятными, если они не что иное, как путь в ад. Уверенный, что целомудрие для большинства мужчин и женщин вечно будет оставаться недостижимой целью, Андре подыскал себе духовника, накладывающего лёгкую епитимью и отпускающего грехи перед битвой, чтобы воин мог умереть в благодати. Большего, по мнению рыцаря, от мужчины не стоит требовать.

Не успел он возвратиться к Алиеноре с кубком сладкого красного вина с Кипра, как к ним торопливо подошёл его кузен Николя де Шовиньи.

— Госпожа, компалатиус только что прибыл и просит разрешения переговорить с тобой.

Пока они ожидали прихода чиновника, Алиенора выразила предположение, что Алиернус Коттоне без сомнения прослышал об их приезде и намеревается поприветствовать гостей от имени короля Танкреда. Андре считал это весьма вероятным, но передумал, стоило компалатиусу войти в зал, ибо смущение итальянца было очевидно для всех, имеющих глаза.

Королева тоже это заметила и обратила внимание на человека рядом с Алиернусом. Дорогая одежда говорила о знатном положении незнакомца, как и меч на бедре. В отличие от своего спутника, он чувствовал себя совершенно вольготно. На лице его читалось самодовольство гонца, которому нравится сообщать дурные вести.

Граф Фландрский подошёл поближе, и его беззаботная улыбка не сочеталась с серьёзным прищуром глаз, ибо Филипп не хуже Алиеноры разбирался в людях. После обмена приветствиями, Алиернус представил незнакомца как графа Бернарда Джентилиса из Лесины, капитана и мастера-юстициара Терраде-Лаворо. Затем добавил с отчаянием человека, решившего раз и навсегда покончить с неприятным делом:

— Граф принёс не лучшие вести, мадам. Впрочем, пусть сам обо всём расскажет.

Тут Алиенора поняла, что смущение компалатиуса объясняется на самом деле замешательством человека перед обязанностью, которая ему не по нраву.

— Милорд, как понимаю, ты прибыл от короля Танкреда, — вкрадчиво начала она. — Поскольку он является союзником моего сына, то мне сложно представить, почему новости от него должны быть мне неприятны.

— Мне велено передать, госпожа, что ты не сможешь отплыть из Неаполя. Мой государь счёл, что свита твоя слишком многочисленна, чтобы разместить её в Мессине, поэтому тебе следует продолжить путь по суше.

Повисла минута напряжённой тишины, затем зал взорвался возмущёнными возгласами. Вильгельм де Форс громогласно представился флотоводцем короля, а Андре отмёл объяснение графа как невообразимую чушь. Однако всех перекричал Филипп Эльзасский, который потребовал сообщить, распространяется ли этот дурацкий приказ также и на него.

Граф Лесина не обращал видимого внимания на разворошённое им осиное гнездо.

— Нет, милорд граф Фландрский, ты можешь поступать, как сочтёшь нужным. — заявил итальянец с возмутительным безразличием. — Данное мне распоряжение относится исключительно к английской королеве.

К этому моменту к Алиеноре примкнула Беренгария, вид у которой был недоумевающий, но и решительный, и будущая свекровь бросила снохе ободряющий взгляд. Ссора разрасталась, но королева вмешалась прежде, чем события вышли из-под контроля. Отведя в сторону людей Филиппа и Ричарда, она обратилась к ним негромко, чтобы больше никто не слышал.

— Препираясь с этим человеком, мы не придём ни к чему. Нужно понять, почему Танкред отдал столь несуразный приказ, а знать это может лишь мой сын. Думаю, вам следует вернуться утром в Мессину и сообщить Ричарду о происходящем.

Задержка означала, что они прибудут в Мессину уже после начала Великого поста и свадьбы Ричарда и Беренгарии Алиенора не увидит. Разочарование было сильным, но королева не собиралась никому этого показывать, а у неё имелся немалый опыт по сокрытию душевных ран.

— Передайте Ричарду, — спокойно произнесла она, вместо того чтобы впасть в ярость как ей того хотелось, — что с нами всё благополучно и мы продолжим путешествие на юг сразу после того, как он уладит это дело с Танкредом.

Недоумение Ричарда почти сразу же перешло в гнев. Он удержался от первого порыва и не устроил графу Фландрскому выволочку за то, что тот не остался с Алиенорой и Беренгарией. Не стоило судить Филиппа за рвение поскорее оказаться в Святой земле, а путешествие по суше обозначало бы добрый месяц задержки.

— Как насчёт встречи с королём сицилийским, кузен? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, подозвал к себе одного из рыцарей. — Скачи во весь опор в Катанию и передай, что король английский прибудет туда к концу недели. Если не раньше.

ГЛАВА XIII

Катания, Сицилия

Март 1191 г.

Сидеть напротив Танкреда за деревянным столом было не то же самое, что противостоять ему на поле боя, но атмосфера враждебности в палатах угадывалась безошибочно. Взгляд Ричарда скользнул с сицилийского короля на его сына-подростка Рожера, затем перешёл на советников: престарелого Маттео д’Аджелло и двоих его взрослых отпрысков, на шурина Танкреда, графа Ачеррского, архиепископа Монреальского, корсара-адмирала Маргарита, а также Жордана Лалена. Хотя Ричард прибыл с большой свитой, в зал совета с ним вошли только кузены, граф Фландрский и Андре де Шовиньи, и Готье де Кутанс, архиепископ Руанский. Приближённые молчали до поры, предоставляя Ричарду говорить самому. С Танкредом всё было наоборот: речь держали советники, сам же правитель говорил мало и не сводил с английского собрата взгляда матовых, припухших глаз. При том что сицилийцы защищались — нелегко было привести убедительный аргумент к заявлению о неспособности Мессины приютить свиту Алиеноры — они не уступали, настаивая на праве их короля заботиться об интересах своих подданных. Терпение Ричарда, и без того нестойкое как утренний туман, вскоре рассеялось под испепеляющими лучами его гнева.

— У меня есть предложение, — бросил он. — Похоже, что такими темпами мы Пасху встретим и проводим прежде, чем наши переговоры к чему-то приведут. У советников, похоже, всегда уйма свободного времени. У королей его нет. Поэтому будет в наших общих интересах, милорд Танкред, нам с тобой лично отделить зёрна от плевел. Если только тебе, конечно, не уютнее сидеть тут, в зале...

Это был вызов, который редкий король посмел бы отклонить, и Танкред это быстро понял.

— Идём, — процедил он, отодвинув кресло и выйдя из-за стола.

Дворцовая стража смотрела на приближающихся к саду монархов с любопытством и некоторым удивлением, потому как сложно было представить двух людей, столь разительно отличающихся друг от друга.