Помимо всего этого, я был не удовлетворен тем, как записывался альбом. Группа не была единым механизмом, выглядела немного шатко. Мы собирались ехать в турне, но в то же самое время я чувствовал, что в любую минуту все может развалиться.

70

Связан по рукам и ногам

Скромные по размаху площадки, на которых мы выступали в период тура Dehumanizer, отражали время перемен, но начали мы эффектно. В июне 1992-го дали грандиозные концерты в Сан-Паулу, Порту-Алегри и Рио-де-Жанейро. Местные металхэды оказались настоящими безумцами. На одном из выступлений мы чуть в штаны не наложили. Сидели в гримерке и слышали, как буянит толпа. Мы должны были выйти в определенное время, но они требовали нас здесь и сейчас. Они были перевозбуждены и начали ломиться на сцену. Мы подумали: Господи, если они прорвутся, у нас тут за кулисами нет шансов! В конце концов их оттеснили, и мы вышли, но было слегка не по себе.

Честно говоря, мы сами представляли для себя большую опасность, чем толпа. Однажды вечером в Сан-Паулу я пошел спать, оставив Ронни и Гизера в баре. Они напились и начали спорить. Гизер вышел из бара весь на взводе. В центре вестибюля стояла большая бронзовая статуя, и он решил ударить ее головой. Угадайте, кто больше пострадал.

Я только утром об этом узнал, когда увидел его в темных очках и спросил:

– Ты в порядке?

– Ага… – пробубнил он.

– Да что случилось-то?

– Эмммм… долго рассказывать… не знаю…

Если Гизер перепивает, в нем просыпается склонность к насилию. Но в этот раз он сцепился не с тем парнем. Я когда увидел, не поверил – у него глаз был как надувной шар.

В последних турах Black Sabbath и Heaven & Hell у нас были личные гримерки. Хотели дать друг другу больше личного пространства. Если я хотел пробежаться по материалу и немного попрактиковаться, остальным необязательно было сидеть и слушать меня. А если им приспичило поболтать с друзьями, я не горел желанием это выслушивать. Предпочитаю не видеть никого перед выступлением, так как люблю сосредоточиться, а Ронни временами общался с людьми. Гизеру нравится запираться и дрыхнуть. Но во время тура Dehumanizer мы не могли позволить себе собственные гримерки из-за масштаба площадок. Одну гримерку делили мы с Гизером, другую – Ронни и Винни.

Так получилось еще и из-за некоторого трения между нами. Мы не ненавидели друг друга – просто у нас была разная манера вести разговор. Ронни все еще был слишком прямолинеен, а мы с Гизером избегали малейших проявлений открытой конфронтации. Но несмотря на скромность площадок и трения мы отлично играли и давали жару.

Тогда же Оззи объявил о завершении карьеры. Месяца за два до (якобы) последних концертов в его жизни, 13 и 14 ноября 1992 года, в Тихоокеанском Амфитеатре в Коста-Месе, штат Калифорния, нам предложили выступить вместе с ним. Это был первый прощальный тур Оззи, так что мы свято верили, что парень собирается на покой. Поэтому, когда нас попросили, мы, не раздумывая, согласились.

Мы должны были разогревать Оззи текущим составом, а потом, чтобы подвести черту, сыграть три песни классической четверкой в финале его выступления. Мы подумали, это будет красивый жест. Спросили Ронни, а он отрезал:

– Не собираюсь этого делать.

Ронни за словом в карман не лез и выдал:

– Я не буду разогревать этого клоуна.

Он был непреклонен, но мы привыкли к резкости Ронни и все равно от выступления не отказались. Думали, может, он успокоится и передумает. Ронни, конечно же, не передумал, чем вбил последний гвоздь в крышку гроба. Таков его выбор: он с самого начала говорил, что не будет этого делать.

Мы согласились приехать и сыграть, время шло, и отказываться было поздно. Нужно было заменить Ронни на два концерта в Коста Месе, и мы подумали: ну, Тони Мартин знает материал. Так что поначалу обратились к нему, но возникли какие-то проблемы. Тогда с нами связался Роб Хэлфорд и предложил помощь.

Мы на пару дней сняли репетиционную в Финиксе, где жил Роб, и прогнали новую концертную программу. Исполнили кое-что из репертуара Ронни, и Роб даже предложил взять несколько песен периода Тони Мартина. Кроме того, мы отрепетировали кое-какой старый материал Sabbath, за который Оззи ни за что бы не взялся, например «Symptom Of The Universe». Диапазон Роба все еще позволял ему петь все эти песни. В итоге у нас был плотный список из одиннадцати песен. Одна за другой: бац, бац, бац.

Нам удалось найти вокалиста для выступлений в Коста-Месе, но кто-то другой чуть не сорвал нам планы. За два дня до выступления я вдруг оказался за решеткой.

Мы отыграли в Сакраменто. Я ушел со сцены, сел в гастрольный автобус, и вдруг постучали в дверь:

– Мистер Айомми в салоне?

– А кто спрашивает?

– Мы из окружной прокуратуры, и у нас есть ордер на его арест.

Я подумал: о нет! Это что еще, блядь, такое?

Они спросили:

– Можно зайти в салон и забрать мистера Айомми?

– Нет.

– Ну, или мы заходим сейчас, или задерживаем автобус до тех пор, пока не придет предписание, и тогда мы все равно зайдем.

И я сказал:

– Пусть входят.

Бывшая жена Мелинда пыталась привлечь меня по поводу алиментов. Заявила, что я их не плачу. Вместо того чтобы сначала проверить, они просто пришли и арестовали меня. Пока не докажешь обратное, ты сразу же виновен. Они перегородили дорогу автобусу, поставив с двух сторон машины. Меня вывели и сказали:

– Мы не будем надевать на вас наручники. Посадим в машину и отвезем за угол, где нет фанатов.

Как только мы скрылись из их поля зрения, на меня нацепили наручники и надели цепи на ноги. Я сидел сзади в машине, и мы целый час ехали в Модесто, где жила Мелинда, и меня собирались посадить за решетку. Я гадал, какого черта происходит.

Меня посадили в обезьянник с парнем, на котором не было рубахи, и он не прекращал повторять: «Тебе не захочется в тюрьму, чувак, они тебя убьют».

Я всю ночь провел в окружной тюрьме Модесто, но не мог уснуть из-за шума и волнений. Возможно, я скинул килограмма четыре с половиной. Я не переставал размышлять: а знает ли вообще хоть кто-нибудь, что я здесь? Спасибо Глории Батлер, она названивала копам каждые пятнадцать минут и просила, чтобы меня не сажали в общую камеру.

В итоге они так и сделали, перевели меня в одиночную камеру. Чувак в соседней камере был уверен, что я здесь для того, чтобы его убить. Он сказал:

– Я