отдернул занавеску, заморгав от дневного света, внезапно хлынувшего в комнату. Брэбэзон несся вверх по лестнице в комнату над конюшней. Я быстро оделся и отправился выяснять, что случилось.

За дверью комнаты стояла миссис Гримшоу, она тяжело дышала, хватая ртом воздух. Я предположил, что кричала она. Натаниель сидел в кресле-качалке, сжав голову руками. Брэбэзон склонился над лежавшим на кровати Дэниелом Уотерманом. Его глаза были открыты, но неподвижны – как могут только глаза мертвеца.

Хирург кивнул мне:

– Печальный день, сэр. Похоже, нагрузка на организм из-за ампутации была слишком сильной. Сердце не выдержало.

Я стоял рядом с Брэбэзоном, с отчаянием глядя на мальчика. Я надеялся, что он многое сможет мне рассказать.

– Вы уверены, что дело в сердце?

– Я видел подобное в прошлом, правда, у пациентов более старшего возраста. – Брэбэзон покачал головой. – Я очень надеялся на его выздоровление.

Я в это не верил. Смерть Уотермана была выгодна многим.

– Может, кто-то не хотел, чтобы он выздоровел.

Лицо у Натаниеля побледнело, глаза покраснели от слез.

– Что вы такое говорите, сэр? Вы считаете, что кто-то его убил? Но зачем?

Открылась дверь, и вошел Перегрин Чайлд. Позади него я заметил конюха миссис Гримшоу, которого, вероятно, за ним отправляли. Парень не уходил, наверное, хотел получить хоть пенс от магистрата. Чайлд подошел к кровати с мрачным выражением лица.

– Что здесь произошло, мистер Брэбэзон? Я просил сообщать мне о состоянии парня.

Вероятно, он отдал этот приказ вчера, после того как я рассказал ему про нападение Дрейка на Уотермана. Я снова задумался, не таилась ли где-то за внешней двуличностью Чайлда совесть.

Брэбэзон повторил свое объяснение про сердце Уотермана.

– Я знал его отца, – сказал магистрат. – Он сам был практически ребенком. Проклятие!

Я оглядел комнату в поисках хоть чего-нибудь, подтверждающего мои подозрения. Все выглядело так же, как вчера ночью.

– Вы хорошо его осмотрели? – обратился я к Брэбэзону. – Взгляните, вон кровь на подушке. Это обычное дело при сердечном приступе?

Миссис Гримшоу прекратила плакать и посмотрела на подушку. Натаниель отвернулся.

– Может, кто-то решил, что Уотерман сильно расстроится из-за потери ноги и мыслей о своем будущем, – продолжал я. – Может, они боялись, что он решит поговорить со мной, и позаботились о том, чтобы он молчал.

– Вы никогда не остановитесь, да, сэр? – спросил Брэбэзон. – Этот парень не мог ничего рассказать ни вам, ни кому-либо другому, потому что ваши догадки не имеют никакого отношения к реальности.

Чайлд взял окровавленную подушку и осмотрел ее.

– Ну так как, Брэбэзон? Это нормально?

– Нормально это или нет, к делу не относится. У парня ампутирована нога, а это серьезная травма для тела…

– Я не об этом спросил, – перебил Чайлд.

– Вы всегда можете вызвать врача из Лондона, чтобы он осмотрел его, – сказал я. – Я с удовольствием заплачу.

– Давайте не будем забегать вперед. – Брэбэзон попытался всех успокоить. – Если этого желает мистер Чайлд, я сам осмотрю его внимательнее.

Я смотрел через его плечо, совершенно ему не доверяя. Лицо у Уотермана было синевато-белым, и я видел бледно-красные отметины на коже. Белки глаз тоже были покрыты крошечными красными пятнышками. Брэбэзон открыл парню рот и с помощью палочки из своего чемоданчика вытащил наружу язык. Он был распухшим и окровавленным, а в одном месте Уотерман, кажется, прокусил его чуть ли не насквозь.

– Мой отец умер от сердечного приступа, – сказала миссис Гримшоу. – Не помню, чтобы у него были такие глаза. И что, ради всего святого, у него с языком?

Брэбэзон нахмурился:

– После этого осмотра должен сказать, что капитан Коршэм прав. Признаки указывают на удушение. Я думаю, что кто-то держал подушку у него на лице.

– Господи! – Миссис Гримшоу снова расплакалась. Натаниель смотрел в пол. Брэбэзон перевел взгляд с меня на Чайлда.

– Я думаю, нужно поставить в известность мистера Стоукса.

Я испытал мрачное чувство удовлетворения. Мне пришлось силой вытаскивать диагноз из Брэбэзона. Он ни за что не подтвердил бы, что дело тут нечисто, если бы не знал, что я посоветуюсь с другими врачами и опишу им симптомы. Брэбэзон был из тех, кого очень трудно загнать в угол, но в этот раз мне это удалось.

Я в последний раз посмотрел на Дэниела Уотермана и почувствовал укол жалости. Он утопил африканских младенцев, но он убивал, потому что нищета и работорговля двигали его рукой. Я вышел из комнаты над конюшней, поклявшись себе, что добьюсь возмездия.

* * *

Через три часа нас собрали в личном кабинете мэра. Стоукс, Синнэмон и Сципион – в сопровождении лакея Авраама. Миссис Гримшоу и Натаниель. Перегрин Чайлд и Брэбэзон. Джон Манди с женой. Отсутствовали только Фрэнк Дрейк и неуловимый капитан Вогэн.

Стены кабинета Стоукса были окрашены в яркий тосканский красный цвет [54] и увешаны картинами с изображением Помпеи и Колизея в Риме. На столе между высокими окнами стоял макет предлагаемого Стоуксом причала вместе с миниатюрными невольничьими кораблями и крошечными ящиками размером с кубик для игры в кости. Я видел, что этот причал будет во много раз больше нынешних. Если планы Стоукса когда-то воплотятся в жизнь, это преобразит Дептфорд.

Взгляд Манди упал на меня.

– А он что здесь делает?

У него была сильно расцарапана щека, и я сразу подумал о сестре Тэда Амелии, борющейся за свою жизнь. Как торговец с Вест-Индией, Манди, вероятно, должен был находиться в Лондоне на собрании лобби в тот вечер, когда нас с Моисеем Грэмом преследовали в Марилебоне.

– Капитан Коршэм видел Дэниела Уотермана вчера поздно вечером, – сообщил Чайлд.

– Да, жена сказала мне. Но это определенно дептфордское дело.

– Он прав, – согласился Стоукс. – Мистер Чайлд?

К моему удивлению, Чайлд настоял на своем:

– Я хочу выслушать всех, кто был у парня. Кто обнаружил тело?

– Я, – произнес Натаниель, с трудом сдерживая эмоции. – Я вернулся со смены на складе примерно в четверть седьмого утра. Я не особо присматривался и просто лег рядом с ним. Я понял, что он мертв, только после того, как проснулся несколько часов спустя. Он не дышал. Потом я увидел его лицо.

– Кто последний видел его живым?

– Думаю, мисс Синнэмон, – сказала миссис Манди.

Синнэмон покраснела под нашими взглядами.

– Вчера вечером, когда мы уже собирались уезжать, миссис Манди пошла побеседовать с миссис Гримшоу о состоянии мистера Уотермана. Я прибралась, а потом встретилась с ней внизу во дворе. Авраам проводил нас назад на Бродвей.

– Мой лакей, – добавил Стоукс. Авраам поклонился.

– Вы видели что-нибудь подозрительное? – спросил я у Авраама.

– Нет, сэр, – угрюмо ответил он.

– Дверь