В голову пролезает идея. Взгляд мечется с окна на коробку и обратно. Я ведь обещала украсить квартиру. Ну и что, что до праздника остался всего лишь час, правда?

Ренат

Единственная радость за весь сегодняшний день — за час до поздравления президента супермаркеты пусты. Совсем. Никаких тебе очередей на кассах, никакой толкучки и народу, сметающего с полок все подряд: от сувениров до алкоголя.

Официально — счастье есть.

Покидав в корзину еды, особо не запариваясь, в начале двенадцатого наконец-то заруливаю во двор своего дома. Снег до сих пор валит крупными хлопьями, засыпая дороги. Щетки работают не прекращая. Погода сегодня и правда «нелетная».

Во дворе уже тишь да гладь. Все соседи рассредоточились по квартирам, заняли места поближе к телевизору.

Припарковавшись на свободном месте, глушу мотор. Сумку с вещами оставляю в багажнике. Смысла таскать ее туда-сюда, на каких-то десять часов, не вижу. Сгребаю только мобильник и ключи от квартиры, выползая из салона, в котором провел последние шесть часов своей жизни. Почти безвылазно.

Вытаскиваю два пакета с продуктами и ставлю тачку на сигналку. Бэха задорно подмигивает мне своими неоновыми фарами. Прячу ключи от машины в карман парки и удобней перехватываю пакеты, машинально поднимая взгляд на окна своей квартиры.

Не понял…

Притормаживаю посреди дороги. Как баран, веду взглядом с первого этажа, пересчитывая окна.

Да нет, точно мои. И в них переливается белый свет гирлянды.

Откуда она там взялась?

Осеняет. Роза! Не успел уехать, эта мелочь уже хозяйничает? Но какого черта она торчит у меня дома, а не с предками на вечеринке мэра? Отец не сказал, что я никуда не лечу сегодня? Или наоборот — Цветочек узнала, что не лечу и примчалась скрасить мой досуг?

Временами ловлю себя на мысли, как сильно меня задолбала ее гиперопека. Носится со мной, как с маленьким, не способным утереть себе нос пацаном. Хотя в нашей семье старший брат вообще-то я. По крайней мере так говорит паспорт.

Недовольно поджимаю губы.

Цветочек… держись!

В подъезде киваю консьержке. В ответ меня одаривают скупой улыбкой. Это тетка даже в такой день сидит угрюмая. Закатываю глаза и прохожу мимо.

На этаж поднимаюсь быстро. У дверей вожусь с ключами чуть дольше. Пакеты тяжелые, пару раз чуть не выскальзывают из рук, норовя раскидать содержимое по всему коридору. Но я оказываюсь проворней.

Открываю дверь и ныряю в тепло квартиры, взгляд тут же цепляет стоящие на коврике у двери светлые легкие кроссовки.

Эта мелкая бестия еще и полураздетая шляется в мороз?

Разуваюсь. В комнате горит свет. Не выпуская из рук пакеты, заруливаю в гостиную, бросая на ходу:

— Цветочек, надеюсь, у тебя есть железобетонный аргумент, почему ты здесь, а не…

Проглатываю остатки фразы, тормозя на пороге.

Нет. У меня дома не Роза.

— Вика?

— Привет…

Вики

Коленки дрожат. «Привет» — все, на что хватает моего словарного запаса. Я до боли стискиваю потные ладошки за спиной, сцепляя пальцы в замок. Только бы не прогнал! Пусть кричит, ругается, обвиняет и злится. Но только не прогоняет…

Ренат молчит. Каждый вздох — пытка. От его взгляда становится жарко и неловко. Хочется спрятаться от него и бежать к нему же и все это одновременно!

Я понимаю, что нужно что-то сказать. Или хотя бы улыбнуться. Но от волнения забываю даже моргать. От чего глаза режет, будто в них насыпали песка. Рассматриваю его, уже такого родного, с трудом проталкивая вставший в горле ком. За две недели, что мы не виделись, Швец подстригся. Короче, чем обычно. Побрил виски почти наголо. А еще разлет бровей стал смурнее. Взгляд острее. Как и у его отца — прожигает насквозь.

Давай же, Вика!

Мысленно пинаю себя.

Надо что-то сказать…

— Я боялась, что ты уедешь встречать праздник к друзьям…

— Надо было позвонить, — звучит с ноткой раздражения. — Или что, ясноглазая, номера нет? Удалить успела?

— Я помню его наизусть, — признаюсь, краснея. — Но забыла телефон.

Я соскучилась. Я страшно, сильно, безумно по нему соскучилась! Я уже и не надеялась, что между нами что-то может быть. Боялась надеяться.

Но мы здесь. Ренат здесь. И снова молча проходит по мне взглядом. Колючим, как и он весь. Ощетинившийся еж…

— Ключи откуда взяла?

— Роза.

— Прекрасно. Она все-таки сунула свой нос и сюда.

Ренат проходит на кухню, оставляет пакты на столе. Куртку бросает на кровать. Взгляд мне за спину кидает. Туда, где отвратительно задорно перемигиваются лампочки злосчастной гирлянды, которую я только что закончила вешать. Даже стремянку не успела убрать. Выдает новое, резкое:

— А теперь давай серьезно, Вика. Что ты здесь забыла?

— Вспомнила про свое обещание — нарядить квартиру…

— Чего?

— Не хотела заходить в Новый год с незакрытыми гештальтами, — пытаюсь свести все к шутке и даже улыбаюсь робко. Красавчика это не трогает:

— Молодец какая. Закрыла?

— Д-да…

— Теперь давай на выход.

— Ренат, послушай, — делаю шаг, он взглядом меня останавливает.

— Не хочу больше слушать. Наслушался, — срывается его голос на рык. — У меня, блть, тоже есть гордость. И ты по ней уже изрядно потопталась. Хватит. Обещала она квартиру украсить… А ты помнишь единственное, что я тебя просил пообещать мне? Не бросать! Как быть с этим гештальтом?

— У меня не было другого выхода, клянусь.

— Выход есть всегда!

Я молчу. Ренат знакомым жестом ерошит шевелюру. Дергано проходится по комнате, резко оборачиваясь:

— И вообще, просто интересно, вот на что ты рассчитывала? Приедешь, прицепишь эту долбаную гирлянду, и мы оба сделаем вид, что ни хера не случилось? Что не было гребаных двух недель, когда я жил как в аду, потому что вот тут, — упирает палец в висок, — в башке только ты! Что не было того дурацкого разговора, когда ты мне навешала на уши такой херни, что до сих пор вспоминать тошно? На что ты, мать твою, рассчитывала, Вика?!

— На то, что ты дашь мне шанс объясниться, — говорю тихо, стараясь не повышать голос в ответ. Вполне осознавая, что Ренат имеет право на меня злиться. Сама виновата. Самой и расхлебывать. Но это не отменяет того, что изнутри меня начинает мелко потряхивать.

— Сыт я твоими объяснениями по горло, ясноглазая.

— Я еще даже не начинала. Да, я повела себя ужасно, Ренат! Я наговорила отвратительных вещей. Но я… ты никогда не был для меня развлечением. Я…