их колокольни мы выглядели молоденькими глупышками, которым необходимо разъяснять очевидные вещи.

Советы постановили снова обследовать всех, кто был похищен химерой, и от мысли, что может вскрыться что-то страшное, меня охватывало смятение и тревога. Я боялась за жизнь Делайла, боялась так, что холодели пальцы, и грудь нещадно сдавливало тисками страха. Я не могу его потерять! Я не переживу, если с ним что-то случится! Боги! Пощади меня, Священный Союз! Именно сейчас я осознала, сколь крепко мы за эти годы проросли корнями друг в друге, и теперь эта нерушимая связь, приправленная взаимной любовью, стала поистине сакральной.

Оставалось еще одно место смерти – Севастополь, где когда-то жила и погибла Эмилия, но мы решили посетить его после выходных, чтобы переварить и отойти от того, что нам уже пришлось увидеть. Настроения праздновать свой день рождения у меня совершенно не осталось, и что-то подсказывало, что к завтрашнему дню оно и не появится. Мысль о том, чтобы все отменить, с каждой минутой казалась все верней.

А еще я поняла, что с тех пор, как случилась инициация Триумвирата, я окончательно и полностью осознала всю тяжесть этого бремени. И бремя это нещадно давило мраморной плитой, вгоняло в землю и лежало на плечах такой неимоверно-каменной тяжестью, что казалось – сейчас треснут кости и я сломаюсь под этим невыносимым гнетом.

Было решено провести новое обследование бывших пленников химеры, теперь уже с нашим участием, но дабы не поднимать паники, все это предполагалось сделать инкогнито, без общественной огласки. Я посмотрела на Делайла, сидящего напротив меня, и мою душу окончательно затопили тревога и страх. Я так за него боюсь! Кажется, еще больше, чем за себя. Ведь я все-таки маг Триумвирата, ставшего легендой еще за века до своей инициации, но Дел… Могу ли я надеяться на то, что нареченный мага Триумвирата имеет особый иммунитет ко всему, что связано с демоном войны? Если нареченный Избранной способен вернуть ее душу с берегов реки забвения, то какую цену он заплатит за это? Ответа на этот вопрос у меня, к сожалению, не имелось. И почему я не догадалась спросить об этом у Иллинторна, когда была такая возможность?

Делайл вновь поймал мой взгляд и ободряюще подмигнул с ласковой улыбкой, от которой внутри меня разлилась щемящая нежность, и сразу захотелось оказаться с ним наедине, обнять его руками и ногами, как лиана обнимает дерево, зарыться пальцами в густых смоляных волосах и забыть обо всех тревогах, мерно и по глотку с наслаждением вдыхая его терпкий мужской аромат. Но раз за разом я вынуждена была возвращаться в суровую действительность, от которой не в силах сбежать или скрыться.

– Ваше величество, когда, по словам оракулов, нам ждать появления «цветка небес»? – поинтересовался у нашего императора Мариус. – На сегодняшний день прогнозы весьма размыты, а данное событие, сами понимаете, отнюдь не рядовое.

– Предварительно, это произойдет на исходе февраля, в Лайоль – неделю борьбы дождя и солнца, – поведал всем нам Алмариан Второй.

– Значит, самая последняя неделя, – задумчиво промолвил Мариус и кивнул.

Обычно в период Лайоля все империи Эсфира, кроме Северной, жили в ожидании скорой весны, и в театрах проходили постановки с этой темой – борьба тепла и холода, в которой тепло в конце концов одерживает верх. Древняя многовековая традиция, дошедшая до наших дней. Когда-то эсфиряне считали, что таким образом они поскорее разбудят силы природы от зимнего сна. В Северной империи Лайоль проходил в конце марта.

– Приказ об усилении всех силовых структур в период приближения цветка небес уже составлен и подписан во всех империях, – сообщила всем императрица запада. – Мы, конечно, живем и дышим надеждой, что появление огненного цветка в небе сулит нам перемены в лучшую сторону, но… стоит быть готовыми к любым сценариям развития событий. Даже отнюдь не радужным.

С ней нельзя было не согласиться. На меня накатило удушающее чувство ожидания чего-то неизвестного и эпохального. Оно наполняло нутро свинцовой тяжестью, мешая сделать полноценный вдох. Как будто должно случиться что-то очень значимое и настолько великое, что перед ним мы, бессмертные, – лишь беспомощные песчинки на ветру среди вековых барханов.

Совет императоров завершился, и мы сели в один большой экипаж. Я не ложилась спать две ночи подряд, и сейчас остро ощущала усталость и желание лечь в постель и зарыться в большое одеяло, хотя время было еще совсем детское – восемь вечера. И никаких празднеств. Никаких.

– Устала, да? – спросил у меня Делайл, ласково погладив по руке и внимательно заглядывая в глаза.

Я молча кивнула, разглядывая носки своих туфель.

– Ничего, сейчас дома у Лиаль с Джордано откроем портал в Дэльтарру, если хочешь домой к брату. Выспишься и завтра свой день встретишь отдохнувшей и с новыми силами. Ты ведь так и не дала отмашку всем, что будешь праздновать?

– Не дала. И не буду! Я не хочу отмечать завтрашний день, – сдавленно произнесла я. – Нет ни желания, ни настроения. Я отменяю празднование.

– Вот так пассаж, Мари! – удивился Делайл и все присутствующие. – Как так? Почему?

– Потому что не хочу, – отрезала я, отняв свою руку у него. – В империи творится невесть что, а я тут день рождения справлять собралась. В конце концов, мне не впервой не отмечать этот день.

Делайл вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Марьяна, мы с тобой прекрасно знаем, в какой период жизни это было. Очень горький и скорбный для нас период, и лично мне не хочется повторять что-то из того времени.

Я ничего не ответила на это. Уставилась на свои руки, лежащие на коленях, в надежде, что опущенная вуаль шляпки скроет те моря, что уже бушевали в моих глазах и грозились пролиться солеными потоками по щекам.

– Марьяна? – позвали в один голос меня подруги.

За эти три года, с тех самых пор, как мы стали Триумвиратом, мы будто сплавились воедино. Конечно, мы не одинаковы по внутренним качествам, и характер у каждой свой, но мы настолько выучили все особенности друг друга, словно были знакомы уже сотню лет, что с большой вероятностью могли предсказать настроение, поступки и поведение друг друга. И вот это самое чутье шептало мне, что сейчас мои подруги и соратницы в таком же унынии и растерянности, как и я.

А я как будто оказалась один на один с суровой и устрашающей данностью – мне надлежит убить настоящее жестокое чудовище, истинное порождение зла. Адаил, Адаэль, Ада-ал, Адаиллис – лишь несколько его имен из сотен, и все они – имена демона войны. Он бесконечно возрождается и каждый раз неизменно