несет разрушения и смерть. На протяжении веков… А мы должны его убить. Убить того, кто убил миллиарды. И смертельно ранил Иллинторна – эльфа-нефилера, ставшего еще при жизни легендой. Должны. Но как же страшно думать об этом дне! Не так давно мне казалось, что до этой роковой встречи сотни лет моей жизни, а теперь… как будто этот день наступит завтра. Внутри меня разлился холод, мертвенный и колкий.

Соленые моря все же пролились из моих глаз, и я всхлипнула.

– Мне страшно, – все, что я смогла пролепетать сквозь всхлипывания и судорожные глотки дыхания.

Я уткнулась в плечо Делайлу, услышав вторящие моим всхлипывания подруг.

– Мне тоже очень страшно!

– И мне!

Вот мы и расклеились. Будто наш общий элементаль надежды и веры потерял свою силу и погас. Наши мужчины обомлели. Что-что, а отчаянно плачущими вместе в три голоса навзрыд они нас еще не видели. Делайл усадил меня к себе на колени и принялся мягко гладить по рукам и спине в попытках унять потоки слез. Он говорил со мной тихим, баюкающим голосом, будто пытался заговорить мое отчаяние, прогнать его.

– Мари, я прошу тебя, не плачь. Ты не одинока, я же говорил об этом не раз, ну что же ты! И я навсегда с тобой, навеки рядом! Ничего не бойся, я – твоя защита. Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?

– Ты просто устала, голодна и напугана. Хочешь, я сейчас дома приготовлю для тебя твои любимые равиоли с грибами и сыром? И тебе сразу станет лучше! – Я услышала, как Мариус воркует с Эмилией.

Эрик, решив, что Мариус идет верной дорогой, тут же пообещал Герде выполнить все, что она пожелает.

– А еще у нас остались песочные корзиночки, и в холодильнике есть все, что нужно для твоих любимых тарталеток с креветками. Я тебе сделаю их так, как ты любишь. Или рис с морепродуктами. Выбирай! Чего тебе хочется больше? А может, и то, и другое?

Делайл все еще пытался меня успокоить.

– У меня дома в Дэльтарре лежит замечательный, отменный кусок мяса. Я сделаю вкусный маринад, а потом запеку его на огне, как ты любишь. Только не плачь, хорошо?

В экипаже воцарилась тишина, которую нарушали наши судорожные вздохи. Но плакать мы перестали. Да и как можно плакать, когда любимые мужчины осыпают такими интересными гастрономическими предложениями? Я вдруг посмотрела на происходящее со стороны, и мне даже стало забавно – растерянные от женских рыданий, они пытаются остановить слезы обещаниями вкусно накормить. Да не абы чем, а едой, приготовленной ими собственноручно!

– Что, мальчики, решили сразу с козырей зайти, да? – со слабой улыбкой произнесла Эмилия.

– А что еще нам остается? – задался вопросом Эрик, все еще гладя ладони Герды. – Моя супруга всегда успокаивается, когда вкусно поест. И настроение у нее улучшается. Да, снежинка?

Герда вздохнула в ответ, кивнула и прижалась щекой к щеке мужа.

– Вот и отлично! По домам, и готовить вкусности! – усмехнулся мой нитар. – Выдохните, переведите дух после этих путешествий в тяжкое прошлое. Вам нужна пауза, передышка. И вы имеете на нее право.

– Боюсь, что не имеем, – возразила я.

– Имеете, – с нажимом в один голос произнесли наши мужчины, и это вызвало у нас с подругами слабый смех.

– Мари, так а что насчет дня рождения? Ты в самом деле намерена отменить праздник? – решила уточнить Эмилия.

– Да, – отрезала я без каких-либо сожалений. – Это мое окончательное решение.

– Очень жаль, – промолвила Герда.

– Не жалей, подруга. Шумно и с помпой отметим в следующем году, – заверила я.

Мне и самой хотелось верить, что это будет так.

* * *

Босые ступни утопают в пышном ковре из лепестков роз, источающих пьянящий сладкий аромат. Море лепестков простирается вдаль, и я иду по этому благоухающему морю. Розы здесь везде, и каких только нет – вьющиеся и кустовые, нежно-пастельные и насыщенно-яркие, с мелкими бутонами и крупными. Они растут повсюду – на клумбах, вдоль бордюров, вдоль каменных серых стен, и вьются по ним, оплетают арку, что виднеется впереди. Я с упоением вдохнула ароматный воздух, пропитанный розовой сладостью, и прислушалась к мерному жужжанию пчел, летающих над ароматными бутонами. По цвету неба, чистому от облаков, невозможно было понять, какое сейчас время суток – утро или вечер. Солнце то ли скрылось за горизонтом, то ли еще не выбралось на небосвод. Рассеянный свет проливался сверху, приглушенный и необыкновенный, как и цвет неба – сиренево-розовый, подсвеченный теплым золотым светом. Теплый воздух, наполненный ароматом цветов и жужжанием, подсказывал – я вижу май или самое начало июня.

«Всегда бы такие сны, – сказала я вслух. – И красиво, и приятно, и никаких тебе жутких знамений». Стоило мне только это произнести, как с небесной вышины обрушился оглушительный раскат грома такой силы, что я невольно вскрикнула. «Рано ты обрадовалась, Марьяна, рано», – сказала сама себе и оглянулась вокруг. Налетел холодный пронизывающий ветер, и стало стремительно темнеть. Вспышка молнии расколола небо яркими ломаными полосами. Ее ослепительный свет поразил меня. И тут…

Свет. Яркий, повсюду. Да что же это такое! Меня в самом деле ослепить хотят? Кроме света ведь ничего не видно! А потом пришло понимание, что вот прям сейчас на лицо мне падает солнечный луч. Он пробирается даже сквозь опущенные веки, будит меня, настойчиво возвращая из мира снов в реальность. Я проснулась на своей огромной кровати, глядя в потолок, на светлом дереве которого золотились длинные мазки утреннего света. Вот и настал этот день.

С двадцать первым днем рождения, Марьяна! Даже природа постаралась, и сегодня пасмурное небо наконец-то, впервые за две недели, озарил солнечный свет, превратив его в бездонный лазоревый купол, по которому путешествует солнце. В душе всколыхнулось нечто светлое и отрадное, и я мысленно порадовалась, что тревога и уныние отступили хотя бы сегодня. Вспомнила свой сон, мысленно перебрав все увиденные детали, и поняла, что в нем ничего знакового не было. Самый обычный сон, который мог привидеться кому угодно. Видимо, свыше еще помнят, что хотя бы иногда маг Триумвирата должен видеть и самые обычные сны. Красивые и одухотворенные.

– С днем рождения, моя императрица! – торжественно завопила Лорин, прыгнув на кровать, и зарылась в моих волосах.

Я погладила ее и вскочила с кровати. Сладко потянулась, отмечая по ходу на секретере в углу стопку писем с поздравлениями. О своем решении отменить крупное торжество я не пожалела. В этом году душа упорно просила уютного камерного вечера в кругу семьи вместо шумного бала или традиционных танцев Эсфира. Вчера я сгоряча порывалась отменить