Розали обнюхивала такой же спектральный след. Он был того жезолотисто-зеленого цвета, что и ауры доктора N1 и доктора N2. Ральф медленноотвел бинокль в сторону и увидел еще следы. Две дорожки следов, тянущихся потротуару в направлении парка. Они тускнели — он видел, как они тают прямо наглазах, — но они все же были.

Ральф снова навел бинокль на Розали, внезапно почувствовавжалость к бродяжке… А почему бы и нет? Если бы ему понадобилось окончательноедоказательство того, что он действительно видит то, что прежде принимал за игрубольного воображения, Розали могла помочь ему в этом.

«Будь малышка Натали здесь, она тоже увидела бы их», —подумал Ральф… И тут все его сомнения попытались занять свои прежние позиции.

Увидела ли бы она? На самом деле? Он считал, что видел, какНатали ухватилась за полоски энергии, оставленные его пальцами, как онасмотрела на зеленый дымок, поднимающийся от цветов, но мог ли он быть уверен вэтом?

Кто может наверняка сказать, на что именно смотрит маленькийребенок и что он хватает ручонками?

«Но Розали… Посмотри, вот она, прямо перед тобой».

Здесь проблематичным было то, что Ральф не видел следов,пока Розали не начала принюхиваться к тротуару.

Возможно, она всего лишь выискивала объедки, а то, что онвидел, выдумка его усталого, измученного бессонницей разума… Как и самилысоголовые.

Розали брела по тротуару, опустив морду вниз и медленноразмахивая хвостом. Она шла по следам — то доктора N1, то доктора N2 и сновадоктора N1.

«А теперь, не объяснишь ли ты, Ральф, за чем следует этастарая бродяжка? Ты считаешь возможным, что собака взяла след галлюцинации? Этоне плод твоего воображения; это следы. Настоящие следы. Следы мужчин в белом,за которыми Кэролайн просила тебя проследить».

— Однако это безумие! — сказал он сам себе. — Полнейшийабсурд!

Но так ли это? Сновидение могло оказаться чем-то болеезначительным, или просто сновидением. Если существовала такая вещь, какгиперреальность (а теперь Ральф мог присягнуть в этом), значит, вещественно ипредсказание.

Или призрак, приходящий во сне и предсказывающий будущее.Кто знает? Во всяком случае, он испытывал ощущение, будто в стене реальностиприоткрылась дверь… И через нее влетали всякие непрошеные вещи.

Теперь Ральф был уверен: следы на самом деле существовали.Он видел их, Розали ощущала их запах, и с этим ничего нельзя было поделать. Запоследние полгода преждевременного пробуждения Ральф открыл для себя массуинтересных, необычных вещей, и одной из них было то, что способность homosapiens к самообману снижалась почти до минимума между тремя и шестью часамиутра, а сейчас… Ральф посмотрел на часы. Половина четвертого. Вот так.

В бинокль он снова видел, что Розали по-прежнему идет последам лысоголовых коротышек. Пройди сейчас кто-нибудь по Гаррис-авеню — хотявряд ли, учитывая время, — он ничего не увидит, кроме облезлой бродячей собаки,бесцельно принюхивающейся к тротуару. Но Ральф видел, к чему принюхиваетсяРозали, и наконец-то позволил себе поверить своим глазам. Возможно, он нарушитэто соизволение с первыми лучами солнца, но в настоящий момент Ральф знал, начто он смотрит.

Внезапно Розали подняла голову и навострила уши. Намгновение она застыла. Затем, за секунду до того, как фары автомобиля,приближающегося к перекрестку Гаррис-авеню и Уитчхэм-стрит, осветили улицу, онаисчезла тем же путем, что и пришла, пустившись наутек неуклюжей увечной рысью,и Ральфу стало жаль собаку. Если хорошенько подумать, то кем была Розали, какне еще одной Старой Клячей Гаррис-авеню, только вот она не могла утешитьсярюмочкой джина или партией в покер с себе подобными. Она растворилась в темнотекак раз вовремя — на Гаррис-авеню медленно въезжала полицейская машина. Сиренабыла выключена, зато работала мигалка, окрашивающая спящие дома этой частиГаррис-авеню всплесками красного и синего цветов. Ральф отложил бинокль всторону и подался вперед в своем кресле, внимательно наблюдая за происходящим.Сердце часто билось в груди, отдаваясь в висках.

Патрульная машина поползла еще медленнее, миновав «Красноеяблоко».

Включился прожектор, луч света заскользил по фронтонамспящих домов. Когда прожектор осветил номер дома Мэй Лочер (86, Ральфу даже непришлось напрягаться, чтобы увидеть номер), зажглись задние огни, и машинаостановилась.

Двое полицейских в форме вышли из машины и направились поподъездной дорожке к дому, не обращая внимания на мужчину, наблюдающего за нимичерез темное окно второго этажа дома на противоположной стороне, равно как и набледнеющие золотисто-зеленые отпечатки следов, по которым они шагали. Ониостановились — видимо, совещались, — и Ральф приложил бинокль к глазам. Он былпочти уверен, что полицейский помоложе тот же самый человек, который вместе сДжоном Лейдекером арестовывал Эда. Кнолл? Так ли его звали?

— Нет, — пробормотал Ральф. — Нет. Крис Нелл. Или, можетбыть, Джесс Нелл.

Очевидно, Нелл и его напарник обсуждали что-то серьезное —конечно, намного более серьезную проблему, чем та, которую обговаривалилысоголовые перед своим уходом. Обсуждение закончилось тем, что полицейскиевытащили оружие и поднялись — Нелл первым — на веранду дома Мэй Лочер. Неллнажал кнопку звонка, подождал, затем нажал еще раз — подольше, секунд пять. Ониподождали еще, затем и второй полицейский, обойдя Нелла, нажал на кнопку.«Возможно, ему лучше известно Тайное Искусство Нажатия Звонка», — подумалРальф.

Пусть так, но на этот раз техника подвела. Никто не открылим, и Ральфа это не удивило. Даже если не брать в расчет странных лысоголовых сножницами, он сомневался, что Мэй Лочер вообще вставала с постели.

«Но если она прикована к своему ложу, значит, у нее естькомпаньон, некто, подающий еду, ухаживающий за ней и так далее…»

Крис Нелл — или, возможно, его звали Джесс — снова подошел кдвери.

Теперь, оставив звонок в покое, он использовал старуюбах-бах-бах-откройте-именем-закона технику. Стуча кулаком левой руки, в правойон по-прежнему держал пистолет, прижав его к штанине форменных брюк.

Ужасное видение, столь же яркое и убедительное, как инаблюдаемые им ауры, вспыхнуло в голове Ральфа. Он увидел лежащую в постелиженщину с пластиковой кислородной маской, прикрывающей нос и рот. Над маскойвыпученные, остекленевшие глаза. А внизу горло, открытое в широкой, рванойухмылке. Постельное белье и ночная сорочка женщины залиты кровью.

Неподалеку на полу лицом вниз лежал труп еще одной женщиныкомпаньонки.

На розовом ночном халате ее не менее полудюжины колотых ран,нанесенных острыми ножницами доктора N1. И Ральф знал, что если распахнутьночной халат и посмотреть повнимательнее, то сразу станет ясно, что этинапоминают его собственную.