Ехидно улыбаюсь, вернее, пытаюсь изобразить нечто подобное, а самому сейчас тоже несладко. Не так-то легко мне весь процесс дался. Впрочем, судя по всему, господин более вопросов не имеет. Оба его мага в отключке, а я все еще на ногах. Знал бы он, чего это мне стоит… Дарий, кстати, тоже впечатлился, смотрит как-то иначе теперь.

– Ты убил моих людей! – с угрозой говорит демон. Но я-то вижу, что желание продолжать конфликт у него уже прошло. Тем не менее люди его реагируют на слова своего командира. Слышится шелест вынимаемых из ножен клинков и пшиканье взводимых арбалетов. За моей спиной бубнит Кар, готовясь жечь все, что шевелится. Елена с Димкой хоть и не понимают до конца, что происходит (они же не говорят на местном наречии пока), но тоже взводят оружие.

– Не убил, – отвечаю, – хотя мог бы. Но убью, если твои люди не прекратят звенеть железом. Убью всех. Я в своем праве. Ты хотел увидеть, как я расправился с пиратами? Увидел. Хочешь посмотреть, как умрут остальные твои подчиненные? – отчаянно блефую, так как с каждой секундой стоять на ногах все трудней.

Демону явно хочется меня растерзать, но благоразумие не позволяет этого сделать. А может, снова Машка моя помогла, сама того не понимая. Она же эмпат, а потому угрозу чувствует мгновенно. Припала к палубе, ощерилась дико, обнажив острые, пусть пока совсем не страшные клыки, по лоснящейся черной шкуре забегали, заискрились электрические разряды. Даже я опешил, хоть и знал уже про эту ее особенность. Демон удивленно смотрит на кошатину, потом на меня, после чего делает отмашку, и его бойцы прячут острое железо. Я понятливо киваю.

– Тогда, ежели вопросов нет, с вашего позволения мы к себе на судно отправляемся. Дарий, ты без меня тут управишься или помощь понадобится?

– Нет, нет. Справлюсь, – частит тот. – Мне ничего не угрожает.

– Точно не угрожает?! – Вопрос адресован гному, но сам смотрю в глаза демона. Лицедействую, понятное дело, отыгрывая роль великого чародея, а ноженьки-то уже подкашиваются и сознание старается отчалить в небытие.

– Нет. Представитель клана Гардис среди нас в полной безопасности, – отвечает смуглокожий «идальго».

– Отлично. – Перехожу на русский: – Мы возвращаемся на пароход, ребята, с достоинством, но по возможности быстро.

Карзиныч пока нашего языка не знает, но зато верно понимает интонации. Быстро грузимся. При этом я из последних сил делаю вид, что по-прежнему бодр и свеж.

Легко спрыгиваю в шлюпку, а вот уже дома накрыло. Сначала вырвало желчью, потом пошла кровь носом и из ушей, а затем и сознание, уже не удерживаемое ничем, куда-то в темноту отбыло.

Очнулся в каюте. В окна (да простят меня моряки, но назвать иллюминаторами эти пародии язык не поворачивается) едва пробивался свет только начинающегося дня. Слабость еще чувствуется, но уже явно на поправку иду. На груди тяжесть. Это кошатина там устроилась и тихонько тарахтит, щекоча мне нос своими усами. Как только открыл глаза, тут же шершавый язык прошелся по лицу – и приходит ментальная волна любви. Привет, лохматая. Я тоже рад тебя видеть. Кряхтя сажусь. Пытаюсь собраться с мыслями. Что со мной было? Когда, медитируя, купался в океане энергии, накачивая ее в себя, такого отката не было. Так почему после накачки магов его словил? Я точно знаю, что себя в тот момент не опустошил досуха. Странно. Впрочем, во время медитации я снова как бы со стороны за собой наблюдал. Помнится, где-то читал про астральное тело. Якобы, если правильно себя подготовить, то можно выйти из материального тела, оставаясь связанным с ним некой серебряной нитью. Может, что-то подобное и происходило? Типа сознание, избавившись на время от материальной оболочки, получает бо^льшие возможности в оперировании энергетикой окружающего мира. Если это так, и я все правильно понимаю, то получается, что банально перестарался, пропустив через себя слишком большой объем, а материальная оболочка с аурой не справились с переработкой сырой маны.

Рассуждаю дальше. Я ведь что делал? На медитации времени не было, поэтому работал через ауру, сначала в себя качал и только после передавал дальше. Скорее всего, именно материальное тело подвело. Организм не смог справиться с таким объемом быстро. Какой вывод? А вывод такой, что сырая, природная мана для меня если не смертельна в малых дозах, то в больших не очень полезна точно. Мягко выражаясь. Исходя из информации, полученной опытным путем, можно сделать предположение, что возможны два варианта. Либо просто надо чаще тренироваться, и он приспособится, в смысле организм, либо учиться отделять сознание в момент подобных действий. Второе более вероятно, и еще надо наконец понять, что такое есть аура. Вернее, ее возможности. То, что она и фильтр, и резервуар-накопитель, понятно, но скорее всего, еще многое предстоит узнать. Плохо только, что знания эти нужны уже вот прямо сейчас, но взять их негде. Придется познавать себя методом великого, обезьяньего тыка и уповать на то, что эксперименты мои не окончатся плохо.

В каюте тишина. Мы с Машкой одни. По идее, тут еще Елена должна быть да Иришка моя. Обе паровые машины ритмично молотят, гребные колеса с громким плеском месят воду. Надо выбираться на палубу. Жрать охота, да и узнать бы надо, где все. Оба-на. Штаны снова болтаются. Так и вышел. В одной руке фамильяра держу, другой штаны придерживаю.

– Петровьич!

Кар вскидывается. Он, оказывается, дремал у двери. В глазах явная радость светится. Хороший, добрый мальчишка. Нравится он мне.

– Все хорошо, малыш. – Треплю его по лохматой голове. На Эдале коротких причесок не носят. – Иди, отдыхай. Я уже нормально себя чувствую.

Что интересно, сверток с автоматом у него за спиной. Это же он меня охранял и имущество мое. Знаем друг друга третью неделю, а уже как сына его чувствую. Он ведь лет на пять всего старше Ирины. По возрасту вполне подходит на эту роль. Надо будет ему медальон мой повесить на шею. Пусть язык учит, а то при наличии большого количества народа на пароходе поговорить может только со мной… ну еще с гномами, может быть. Но с теми мальчишка и сам не сильно рвется общаться, а остальных не понимает.

– Где Ирина?

– Они с Леоной, – это парень Лену так перековеркал, – на корме устроились, пока ты два дня в каюте болел и тебя целитель лечил.

– Какой такой целитель? Откуда?

– Так вы же сами захваченных на паруснике рабов отбирали. Там один эльф был.

– И что, вот так просто взялся лечить?

– Так он же раб! – искренне удивляется парень. – Кто же раба спрашивать будет, хочет он работать или нет?

– Ну и что же, что раб? Рабы тоже строптивыми бывают. А тут целый эльф. Он ведь даже разговаривать со мной не стал и Машка его прочитать не смогла.

– Не знаю, Петровьич, я ему сказал, он и пошел. Почти два дня над вами магичил.

– Подожди, подожди! Ты сказал два дня? – До меня, наконец, дошло, парень ведь уже второй раз об этом намекает.

– Ну да.

Это я, выходит, столько времени пластом провалялся? Вот это отдохнул. Тогда, по идее, мы должны уже войти в реку. Оглядываюсь. С одной стороны действительно стоят близкие теперь горы. Хребет теряется где-то у горизонта. А вот с другой стороны берега не видно. Но явно уже не по морю идем. Вода другая. Не морская. Серьезная речушка, а я нехило поспал. Замечаю также, что вахты усилены. Константин на баке сидит и по сторонам бдит. Заметил меня и радостно машет рукой. Рядом с ним еще один парень. Кажется, одноклассник Иришкин. Тоже с арбалетом. Иду на корму. Там Полозова бдит и еще какой-то мужик. Раньше по одному стояли, теперь по двое. Меня пока не видят. Ленка смеется. Видимо, напарник что-то смешное рассказывает. Кольнула ревность. Однако Елена мне не жена и права ревновать у меня нет. Не успел подумать так, как девушка резко оборачивается. Словно почувствовала, что именно о ней думаю.