Что касается работы, то я по-прежнему внимательно веду все его графики и составляю план мероприятий, напоминая о каждой встрече.

Однако с самым сложным пунктом я помочь Шторму не в силах. Процесс наказания виновных в похищении моей дочери он контролирует лично. А мне не говорит ничего. После беседы с Леной лишь пообещал, что теперь все будет хорошо, и ушел в себя. Видимо, размышлять, как добиться этого «хорошо» для нас всех.

— Есть новости? — уточняю я, как только Вадим появляется на пороге нашей комнаты. Но не надеюсь на ответ.

Отпускаю Алю к Рите и, пока они принимаются делить игрушки, обращаю внимание на мужа, пока еще гражданского. Нет, я не сомневаюсь в намерениях Шторма. Но бумажная волокита значительно замедляет процесс. Нам обоим нужно восстановить права на дочерей, Рите присвоить отчество и фамилию настоящего отца. Ну и, расписаться самим.

Романтического предложения руки и сердца я от Вадима не жду. Он человек дела, а не слов. Тем более, сейчас явно не до этой ерунды. Не требую я и признаний в любви.

Мне достаточно трепетного отношения мужчины ко мне и нашим детям.

Словно прочитав мои мысли, Вадим приближается, опускается на пол передо мной и молча утыкается лицом в мои колени. Тяжело выдыхает.

Улыбнувшись, укладываю руку на его голову, перебираю жесткие волосы. Молчу вместе с ним. Шторму иногда нужно просто помолчать о многом.

— Все нормально, Снежинка, — выдыхает он через несколько минут. — Лена с матерью по допросам и судам кочуют. Но я им не дам выйти сухими из воды. Очень много несоответствий в подделанных бумагах. Документы тщательно проверяются — и у следствия возникает все больше вопросов.

Вадим поднимает голову, смотрит на меня. И я нежно обхватываю его щеки ладонями.

— У тебя все получится, — ободряюще шепчу. Наклоняюсь, целую его в лоб, а в ответ он улыбается слабо.

— Не обсуждается даже. Не успокоюсь, пока их всех за решетку не упрячу, — встает на ноги, а после — рядом со мной на кровати устраивается. Заключает меня в бережные объятия, в которых ничего не страшно. — Тем более, новый свидетель появился. Акушерка, которая у тебя роды принимала, согласилась показания дать. Она слышала разговор врачей. Видела, как малышку забирали. Так что никак они уже не отвертятся, — делает паузу, размышляя, продолжать ли рассказ. И я стреляю в него возмущенным взглядом. — Антона объявили в розыск, — следит за моей реакцией, будто до сих пор к бывшему ревнует. — И еще… тебе придется тоже на заседание суда явиться и…

— Конечно, я выдержу, — перебиваю его. Тянусь за поцелуем. — У нас все будет хорошо, Вадим, слышишь. Не могу смотреть, как ты нервничаешь, места себе не находишь, — в глаза ему смотрю, прижимаюсь теснее.

— Успокоюсь, когда избавлюсь от людей, которые могут нанести вред моей семье, — строго чеканит Шторм.

Звонок в дверь заставляет нас обоих вздрогнуть. И малышки сразу на ножки поднимаются.

— Кого черти в такую рань принесли, — тихо ругается Вадим.

Берет дочек на руки — и с ними вниз спускается. Спохватившись, мчусь следом.

— Вадим, прости, совершенно из головы вылетело, — беспокойно лепечу я, когда мы в гостиной оказываемся. — Я должна была у тебя разрешения спросить, но…

— Ты так нервничаешь, будто за дверью любовник, — подшучивает Шторм.

Оставив малышек на пушистом ковре, сам идет в коридор.

— Дурак, — шиплю чуть слышно.

— Все остальное я переживу, — оглянувшись, подмигивает лукаво. — И больше чтобы не извинялась. Это твой дом. Ваш с принцессами. Делайте с ним, что хотите, — замедляет шаг. — И со мной тоже.

Поднимаюсь на носочки и касаюсь щеки Вадима губами. Дезориентировав его слегка, сама подхожу к двери.

— Злата с детьми приехала, — сообщаю быстро, уложив ладонь на ручку. — Она посреди ночи мне звонила. В панике. Готова была уже тогда сорваться, но я уговорила малышей не будить. Злата работает на удаленке — и вчера должна была боссу отправить эскиз какой-то. А она только по ночам может спокойно работать, когда рыжики спят, — Вадим усмехается, когда слышит прозвище. — Но сегодня в ее районе свет вырубили. До сих пор ремонтные работы. Вот Злата к нам и прилетела, за компьютером посидит немного. Ты не против же?

— Может, ты откроешь все-таки? — по-доброму издевается Шторм после очередного звонка. — Подруге?

Медлю буквально несколько мгновений. И понимаю, почему. Антон терпеть не мог Злату, а ее детей — тем более. Поэтому я никогда не приглашала их домой. Страх разозлить мужчину остался. Хотя Вадим не заслуживает подобного.

Спешу распахнуть дверь — и в холл тут же влетают три огненных вихря. В мгновение ока Злата освобождает детей от комбинезонов, успевает отчитать их — и отправляет к Але и Рите.

— Никак не могу привыкнуть, что у тебя теперь две малышки, — с придыханием выдает Злата. — Краса-авицы, — обнимает их.

Дернувшись, будто вспомнила о чем-то, она бежит в коридор, провожаемая ошеломленным взглядом Вадима. Не привык он к таким скоростям. Но с рыжиками иначе нельзя.

Возвращается подруга с коробкой в руках. Мне ее передает.

— Вот, тортик, — улыбается довольно. — Правда, в такое время только супермаркет под домом работал. Надеюсь, никого от угощения не обсыплет. А обсыплет, у меня капли с собой. У меня всегда все с собой, — кивает на сумку. И хохочет звонко. — Доброе утро, я Злата, — спустя время наконец здоровается с Вадимом.

— Привет, — с насмешкой отвечает, а я в бок его толкаю.

Злата намного младше Шторма, вот и «вы-кает» ему. Ей всего двадцать лет, а у нее уже двое замечательных деток. Правда, решение их оставить далось ей нелегко. Подруга боялась, что не справится с такой ответственностью. До сих пор переживает, поэтому и за подработку зубами вцепилась и держится.

— Компьютер там, — указываю в направлении кабинета.

— Спасибо-спасибо, — радостно благодарит Злата. — Я побежала, иначе Марк Альбертович меня прибьет. Я до восьми утра должна была эскиз рекламного банера ему отправить. Дурацкие электрики!

— Туманов, что ли? — цепляется за озвученное имя Вадим. — Снежинка, ты к нам вражеского засланца привела?

Подруга врастает в пол, растерянно ресницами хлопает, рыжие локоны нервно теребит.

— Он шутит, — толкаю Шторма в бок. — Иди, Злат. Мы за рыжиками присмотрим, — поворачиваюсь к мужу, когда она уходит. — Вадим! Не пугай подругу. Она не привыкла к твоему юмору.

— Зато ты привыкла, — бархатно произносит. — Понимаешь и чувствуешь меня, — обхватывает меня за талию.

— Меня устраивает, если это буду уметь только я, — скольжу ладонями по его торсу. — И подход к тебе знать тоже только я буду.

— Меня тем более, — хрипло соглашается. — Собственница ты у меня? — довольной ухмылкой одаривает.