Она молчала, а я продолжал:

– Айгюль, мне лично Меркушин сказал, что он любит тебя и хочет на тебе жениться. Он явно снял для вас квартиру в городе. Ты была в этой квартире?

– Никуда я с ним не ходила, кто бы меня отпустил из табора.

– Куколку ему Янис отдал? Я видел эту куклу, у нее глаза из пуговок сделаны.

– Я никаких кукол никому не давала. Отпусти меня домой. Я устала, я есть хочу. У нас палатка пустая стоит, растащат же все тряпки, спать не на чем будет.

– Я Алижона домой отпустил. Ему жениться надо. У вас деньги на его женитьбу приготовлены или думали с твоего калыма заплатить?

– Женщины деньгами не распоряжаются.

– Айгюль, посмотри на меня, – потребовал я. – Тебе не было жалко Меркушина? Он ведь по-настоящему влюбился в тебя. Твоя бабка только подтолкнула его, а дальше Леня сам покатился. Скажи, тебе не хотелось уйти из табора и жить нормальной человеческой жизнью, родить детей, быть полноправной хозяйкой в семье?

Она подняла голову, нехорошо, с презрением ухмыльнулась.

– Карабут! – передразнила она меня. – Я что, дура, человеку с грязной кровью в любви признаваться? Вы живете как шакалы, а грязными считаете нас. От твоего друга всегда так дурно пахло, что я рядом с ним стоять не могла. Семью с ним создать! Собакам на смех! Мужчина должен быть мужчиной, а твой друг был тряпкой. Он обнять меня боялся, какая тут любовь!

– А твой братик когда тебя обнимать стал?

– Не твое дело, – вырвалось у нее.

– Айгюль, он сейчас женится, а ты у него в вечных прислужницах будешь?

– Такова моя участь, – с притворной печалью сказала она. – Твой друг изнасиловал меня, отец это увидел и хотел заступиться, но Меркушин застрелил его. Теперь мне, по законам нашего племени, вечно придется жить в семье старшего мужчины в роду. Твой друг сломал мне судьбу, обесчестил меня.

– Не свисти! Ты уже давно не девственница, так что Меркушин к твоему бесчестию отношения не имеет.

– Имеет, имеет! Как только я вернусь в табор, все узнают, почему я не могу выйти замуж.

– Стоило ли обрекать себя на такие муки? – задумчиво спросил я.

– На какие муки? – лукаво улыбнулась девушка. – Если ты обо всем догадался, то никаких мук не было, нет и не будет. Давай разойдемся при своих. Я в таборе расскажу, что меня изнасиловал Меркушин. Ты своим начальникам и друзьям скажешь, что Меркушин заступился за меня, а насильником был отец. Все останутся довольными.

– Хороший план. Ты давно его продумала?

– Пока в поезде ехали, время было. Тут вы подвернулись, грех было не воспользоваться.

– Куда вы дели труп? – для порядка спросил я.

– Мужчины женщинам о своих делах не докладывают.

– Пошли в камеру. Посидишь там немного, придет добрый дяденька, поговорит с тобой и отпустит. Мне ты больше не нужна.

«Утро начинается с рассвета!» – поется в популярной песне. Ничего подобного! В ХХ веке живем, утро начинается с телефона. В восемь утра позвонила… Наталья, кто же еще! Давно же не общались, соскучились друг по другу.

– Прости, я была не права, – заявила Наталья Михайловна. – Но и ты был не прав! Мог бы обо всем мне честно рассказать. Почему я должна выслушивать правду от твоего начальника, а не от тебя? Мне твой начальник быть другом не обещал.

– Наташа, давай я приеду к тебе, и мы обо всем поговорим.

– О чем нам говорить, ты ведешь себя как подонок. Почему ты не рассказал про цыганку? Теперь-то я догадалась, откуда мне Меркушин «подарочек» принес. А ты ведь все знал и молчал! Скажи: «Я не хотел тебе, беременной, неприятности доставлять». Скажи так, я слушаю.

– Хочешь, я тебе сейчас так отвечу, что уши в трубочку свернутся?

– Я твоему начальнику пожалуюсь, что ты меня, беременную, оскорбляешь. Ваш начальник – очень понимающий мужчина. Он приезжал ко мне, все честно рассказал, попросил прощения за вас, подлецов и изменников. Ты когда приедешь?

– Сегодня вечером устроит?

– Приезжай, я дома буду. Хотя я, честно говоря, видеть тебя не желаю. Я как представлю твою мерзкую рожу, так у меня завтрак наружу просится. Часов в семь приедешь? Я буду ждать.

Следом еще один звонок.

– Привет, это я, – мягко проворковала в трубке Колосова. – Узнал? Твои планы не поменялись?

– Таня, ты единственный человек на свете, кого я хотел бы сейчас увидеть.

– Сейчас не получится. В следующий вторник у меня будет свободное время до обеда. Могу пригласить тебя к себе домой.

– Давай лучше у меня встретимся. У меня убогая обстановка, зато муж из командировки раньше срока не приедет.

– Муж будет на работе.

– Таня, записывай адрес! Посмотришь, как я живу, убедишься, что у меня нет никакой жены: ни рыжей, ни блондинки. Я холостяк с чистой душой и чистым паспортом.

Она засмеялась:

– Мы вроде бы встретиться собираемся, а не брачный договор подписывать. Диктуй! Если ничего не изменится, во вторник в десять я у тебя.

После ее звонка я сел писать рапорт: «Прошу предоставить мне день отгула по состоянию здоровья». Нет, не пойдет. Малышева здоровьем не прошибешь. А с другой стороны, не я ли пистолет нашел? Могу я отдохнуть полдня или нет? Напишу рапорт «по семейным обстоятельствам». Будет спрашивать, отвечу, что Наталья попросила ей помочь. Наталье-то он не откажет!

К половине девятого на работу пришли Далайханов и Горбунов. Спортсмена не было. Да и черт с ним! Кошка скребет на свой хребет. Мне после пистолета никакие доносы не страшны. А вот его-то, голубчика, я отправлю на беседу к Альберту Львовичу. Пусть полковник проверит, не тронулся ли умом очередной кандидат в ухажеры Айгюль.

После утреннего развода начальник милиции оставил меня и Васильева.

– Есть ли что-то новое по убийству барона и нападению на Меркушина? – спросил Малышев.

– Айгюль предложила два варианта развития событий: в одном Меркушин выступает как насильник, в другом – как герой. Нам не подходит ни тот, ни другой.

Я рассказал начальникам о результатах своего ночного общения с дочерью барона.

В конце моего рассказа на столе у начальника милиции ожил телефон.

– Да! – недовольным тоном ответил Малышев. – Доброе утро, Евгений Яковлевич! Что у меня случилось? Нога с утра болела, а так вроде бы все хорошо. В отделе как дела? В порядке. Что-что? Мои сотрудники зверствуют, над подростками издеваются? Откуда такая информация? А, спортсмен донос накатал! Что пишет?

Малышев достал сигарету, прижав трубку к уху плечом, прикурил. Жестом показал мне: «На тебя жалуются!» Я уже без его подсказки понял, кто и по какому поводу звонит.