- Вряд ли их испытывали на стрельбу в упор.

- При стрельбе в упор получается симпатичная дырочка.

- Входное - пенни, выходное - пицца, - сказала я.

- У вас были вопросы об убийствах? - спросила ОбсидиановаяБабочка. - Задавайте.

Она стояла посреди своих подданных, но уже не скрываясь заними. То ли она решила, что мы не собираемся в нее стрелять, то ли сочлатрусостью прятаться за чужими спинами, то ли мы выдержали какое-то испытание.Но если она желает ответить на мои вопросы, то мне это в любом случае годится.

Я увидела Даллас и Олафа сбоку от вампиров. Даллас спряталалицо у него на груди, и он держал ее, утешал, помогая не видеть грязи на полу.Олаф глядел на нее как на какую-то драгоценность. Это не была любовь, скореетак глядит мужчина на по-настоящему хороший автомобиль, которым хочет владеть.Как на красивую вещь, которую он хотел иметь, но не рассчитывал получить. Онгладил ей волосы, перебирал их пальцами, играл ими, глядя, как они рассыпаютсяу нее по спине.

И не только я смотрела на них.

- Крус, отведи профессора наверх. Пожалуй, она сегоднядостаточно насмотрелась.

Приземистый вампир с яркой испанской внешностью направился кним, но Олаф сказал:

- Я ее отведу.

- Нет, - ответил Эдуард.

- В самом деле, - сказала я.

- В этом нет необходимости, - произнесла Итцпапалотль.

Мы трое переглянулись, хотя я не стала смотреть ей прямо вглаза. Но мы, кажется, друг друга поняли. Надо держать Олафа подальше отДаллас. Может, за пару штатов от нее.

Крус вытащил Даллас из неохотно отпустивших ее рук Олафа иповел наверх по лестнице, подальше от той жути, что растеклась на полу. Хотя немы сделали вампира ужасным, мы его только убили. Итцпапалотль заморила егоголодом так, что он готов был переть против пылающего креста ради крови. Заморилатак, что он не попытался уйти, когда два человека наставили на него оружие. Емубольше хотелось всадить клыки в человеческую плоть, чем остаться в живых.Обычно я не слишком жалею вампиров, которые хотели меня поесть, тем более безразрешения, но на этот раз я сделала исключение. Он был жалок. Теперь он мертв.Я могла смотреть на его останки и думать: "бедняга", но по поводу егосмерти у меня никаких чувств не было. Не только сожаления - вообще никакихчувств. Совсем никаких.

Может, я бы и испугалась этого открытия, но вампиры началидвигаться к нам. Сначала выживание, а потом уж моральные вопросы. Ричард сказалбы, что это одна из моих самых больших проблем. Жан-Клод так бы не сказал.Такой разный подход ко мне не есть единственная причина того, что мы с Ричардомне стали жить-поживать и добра наживать, а также и того, что я не дала отставкуЖан-Клоду.

Итцпапалотль грациозно прошествовала вперед все в том жеалом плаще. Он был настолько длинен, что полностью прикрывал ее ноги, адвигалась она так плавно, как на колесах. Что-то в ней было искусственное.

Четыре безмолвные женщины шагали слева от нее, и что-тостранное было в их движении. Я не сразу поняла, в чем дело. У них быласовершенно одинаковая походка и синхронные движения. Одна поднимала рукуотвести прядь волос со лба, и тот же самый, жест повторяли остальные три, какмарионетки, хотя у них прядь на лоб не падала. При дыхании у них дружновздымалась грудь, и они до самых мелочей имитировали друг друга. Даже"имитировали" - слишком слабо сказано. Они олицетворяли одно существоо четырех телах. И представляли собой жутковатое зрелище, потому что они небыли разными. Одна - приземистая и широкоплечая, другая - высокая и худая.Остальные две были хрупкие и чем-то похожие. Кожа у них отличалась большейбледностью, чем у Итцпапалотль, будто в жизни они были куда смуглее, чемсейчас.

Высокий вампир, который пытался оторвать от меняоголодавшего, шел справа от госпожи. Он выделялся высоким ростом среди вампировс подчеркнуто ацтекской внешностью: футов шесть, не меньше, и плечи с бицепсамипод стать росту. Волосы спадали ему на спину густой волной, а с лица ихотводила корона из перьев и золота. Проколотое в носу украшение было не чеминым, как трехдюймовой толстой золотой палкой, делившей его лицо пополам. Кожаприобрела цвет многолетней слоновой кости, не бледно-золотой, а светло-медный,близкий к почти прозрачному бронзовому оттенку. Он шел на два шага позадиповелительницы и держался так, словно это место неизменно принадлежало толькоему.

Чуть поодаль от него шествовали трое вампиров. Сияющебледную белизну их лиц мне доводилось чаще видеть у вампиров. Одеты они былитак же, как вышибалы, в какое-то подобие юбочек от купальных костюмов, но безукрашений. Руки и ноги - бледные и голые, а ноги еще и босые. Они либо слуги,либо даже пленники.

Один из них был среднего роста, с коротко остриженнымивьющимися каштановыми волосами, коричневатой бородкой и усами, оттенявшимибезупречную бледность кожи. Глаза - светло-синие. Второй пониже, с короткими волосами,цвета соли с перцем, будто крашеная седина. Лицо худощавое, но волевое, а теловсе еще мускулистое, так что трудно было определить, в каком возрасте он умер.Видимо, старше других, ему где-то за сорок, хотя я плохо определяю время смертивампира. Глаза темно-серые, как штормовые тучи, и гармонировали с цветом волос.Он держал на поводке третьего мужчину, который полз не на четвереньках, а наруках и на ступнях, приседая, как обезьяна или как выпоротая собака. Волосы унего были короткие и на удивление желтые, с мягкими завитками - этоединственное, что казалось в нем живым. Его кожа была словно старая пожелтевшаябумага, которая прилипала к костям. Глаза ввалились так глубоко, что цветопределить было невозможно.

И завершали свиту пять телохранителей с ярко выраженнойацтекской, латиноамериканской внешностью. Охранник есть охранник в любойкультуре, в любом веке и при любом уровне жизни - а может, смерти? В общем,силовика я умею определять на взгляд, и эти пятеро такими и были. Вооруженныеобсидиановыми клинками и палками с обсидиановыми краями, они почему-то всевыглядели несерьезно из-за одежды с перьями и камнями. Это как-то умаляло аурумрачной крутости.

Олаф подошел к нам, и мы вместе смотрели на всю этукомпанию. Бернардо остался у лестницы следить, чтобы нам не отрезали отход.Приятно работать с профессионалами. Олаф тоже вытащил пистолет и разглядывалвампиров не с безразличным видом - с враждебным. Почему-то он выгляделрассерженным. Попробуйте догадайтесь.

Вампиры остановились футах в восьми от нас. Мертвый вампиростался лежать между нами на полу. Кровь уже перестала течь. Когда вампируснесешь голову, кровь хлещет, как у человека, вытекают кварты красной жидкости.Но этот потерял крови столько, что она едва залила каменный пол на фут вокругголовы и чуть меньше вокруг груди. При том что с ним сделали - крови оказалосьочень мало.

Сгустившееся молчание нарушил Олаф: