В следующий раз, когда Ксиала проснулась, она была этому только рада. Она тут же заставила себя встать, протерла лицо влажной тканью и выпила несколько глотков драгоценной воды. Потом вспомнила, что вся команда мертва и на двоих людей воды точно хватит, и принялась жадно пить из глиняной фляжки, пока та не опустела.

Серапио сидел на капитанской скамье на корме, завернувшись в свою черную мантию, опустив голову и положив руки на колени, и выглядел он очень по-человечески и очень уставшим. Ксиала направилась к нему и остановилась. Справа виднелся засунутый под холщовую парусину, порвавшуюся во время шторма, бочонок с бальше, оставшийся после пиршества на Потерянном Мотыльке. Ксиала скинула остатки парусины, подхватила бочонок и села напротив Серапио.

Тот даже голову не поднял, чтобы поприветствовать ее, хотя должен был знать, что она здесь.

Она смахнула крышку с бальше и запрокинула бочонок, позволив браге стечь в горло. Глотать было больно, поскольку рана еще не зажила, но вкус бальше был столь приятен, что это не имело никакого значения. Сделав еще один глоток, она протянула бочонок Серапио, прикоснувшись к его колену.

– Это напиток из нашего прошлого, там, на песке, – тихо сказал он. – Я узнал его. Пахнет ужасно.

– Запах неважен, – терпеливо сказала она. – Важно то, как ты себя чувствуешь после этого.

– Это алкоголь?

– Надеюсь.

Он покачал головой.

– Я не пью алкоголь.

Она вздохнула, единственная вещь, которая могла растопить лед между ними, была уничтожена.

– Ну что ж, значит, мне больше достанется. – Она вновь наклонила бочонок к себе, делая новый глоток, а затем поставила бальше на скамью рядом.

Ксиала ждала, что Серапио что-то скажет в ответ, но тот снова погрузился в молчание. Тишина казалась столь необъятной, словно он заговорит еще не скоро. А может, и никогда.

Но Ксиала уже начала беспокоиться. Она была не из тех, кто позволял паузам в разговоре затягиваться, всегда предпочитая заполнить их при первой же возможности. Но что она могла сказать сейчас? Выяснить, общался ли он с птицами и он ли послал их убить всю команду? Спросить о странных отношениях с внезапными зловещими ветрами и исчезающими солнцами? Это все казалось таким же нелепым и невероятным, как… ну, как женщина, которая превратилась в морское существо из легенды. Если быть честной, его проявляющиеся силы были не более странными, чем то, что случилось с ней, когда она нырнула слишком глубоко, чтобы спасти Луба, и море преобразило ее. В мире была магия, чистая и простая, – одна из тех вещей, которые она не понимала. И лучше к этому привыкнуть.

Она усмехнулась себе под нос.

Теперь он поднял голову, и на его лице ясно читался вопрос.

Она улыбнулась, вспомнила, что он ее не видит, и сказала:

– Вот я гадала, что ты за неестественное создание, человек-ворон, когда мне вдруг напомнили о моей собственной необычной природе. – Она пожала плечами и провела пальцем по краю бочонка с бальше. – Думаю, кастрюля мало отличается от сковородки.

Он нахмурился.

– Не обращай внимания, – сказала она. – Кьюколанская поговорка. Что-то о том, что мы с тобой больше похожи, чем отличаемся.

Его плечи расслабились, и он слабо улыбнулся – одними уголками губ.

– Мы совсем не похожи, Ксиала, – сказал он, и в его словах было столько сожаления, столько тоски, что это не прозвучало как оскорбление.

– Ты не такой уж и особенный, обреги, – сказала она, но уверенности в ее голосе не было.

Ее взгляд скользнул по кораблю, и она вздрогнула.

– Все мертвы, – сказала она тихим голосом, в котором слышалось что-то среднее между недоверием и сожалением. Корабль зловеще поскрипывал на волнах, гладких и недобрых. Ксиала окинула взглядом залитое кровью каноэ и уничтоженный груз. Куда делись тела? – подумала она. Неужели он убрал их, пока я была без сознания? Выбросил их за борт? Или все сьели птицы? Сухожилия, жир и мышцы, обглоданные все до костей. Она выбросила эту жуткую картину из головы. Наверняка он просто бросил их за борт.

Когда он заговорил, его голос звучал рокотом, мрачным биением крыльев.

– Люди умирают.

Она вздрогнула и потянулась за бальше.

– Да, и спасибо, что сделал все, чтобы это не случилось со мной. Но… – Непрошеные образы вновь вернулись. Пустые глазницы Келло, изуродованное клювом лицо Бейта. Она вздрогнула и отхлебнула еще, нисколько не заботясь о том, что пьет слишком много и слишком быстро. – Может, в следующий раз воспользуешься ножом?

Внезапно руки Серапио – такие теплые, такие крепкие – сжали ее ладони. Она моргнула. Он двигался так быстро. Он всегда двигался так быстро, или она была уже пьянее, чем думала? А потом лицо Серапио оказалось в нескольких дюймах от ее лица, так близко, что его дыхание дрожало на ее ресницах, заставляя ее моргать. Она мимоходом подумала о том, как безошибочно он вел себя, даже не видя, где она сидит.

– Мне жаль твою команду. Они никогда не были по-настоящему жестоки ко мне, но они собирались убить тебя, и я не мог этого допустить.

Ее сердце затрепетало, а в животе разгорелся жар. Он говорит о том, что беспокоится о ней? Что ее жизнь имеет для него значение? Так мало людей всегда заботилось, жива она или мертва, задумываясь лишь о том, что могут дать им ее таланты тика. И добрая половина этих людей закончила тем, что активно желала ее смерти к тому моменту, как они расставались. Неужели он другой?

– В душе все они были ублюдками, – пожав плечами, сказала она. – Даже этот долбаный Келло. – У нее перехватило дыхание, и она быстро сделала еще один глоток. – Ты сделал то, что должен был сделать.

Некоторое время они сидели вместе, не разговаривая, но Ксиала упорно продолжала напиваться. Они все еще не выплыли из зоны штиля – за столько дней? – удивилась она. Как долго она спала, пока он сидел здесь, среди этого спокойного, безветренного моря, ожидая, когда она проснется? Хотя, конечно, он возвращался, чтобы промыть ее раны и дать ей воды. Она пыталась вспомнить, сколько раз, но ничего не получалось… На самом деле, вспоминать что бы то ни было становилось все труднее и труднее, по мере того как все больше бальше попадало ей в горло. Именно так, как ей нравилось.

– И что теперь? – спросила она слегка заплетающимся языком.

Он удивился ее вопросу.

– В Тову, к Конвергенции, – сказал он. – Мои планы не изменились.

– Разумеется, но… – Она сделала широкий жест. – Посмотри вокруг, Сер. Даже если бы я хотела доставить тебя в Тову, я не знаю, где это, будь она проклята.

От такого прозвища его губы изогнулись в улыбке, но поправлять ее он не стал.

– В той стороне устье большой реки, – ска-зал он, подняв руку и указывая себе за спину и на запад.

– А ты откуда знаешь?