Стоило профессору оценить мое предположение, в глазах его вспыхнули искорки.

– Интригующая идея. В старых сказаниях говорится, будто индейцы использовали кипу для передачи вестей.

– Ну что ж, тем более! Возможно, в этом-то кипу и сокрыты ценные сведения касательно местоположения королевской гробницы. Почту за честь изучить его для вас и посмотреть, не удастся ли отыскать в нем какой-либо смысл.

– А не продуктивнее ли будет изучать кипу в сочетании с прочими предметами, найденными профессором Ренелле в захоронении? – рассудила жена. – Они вполне могут натолкнуть на нужную мысль. Да и я с удовольствием взглянула бы на вашу коллекцию целиком, профессор. Ваш сегодняшний доклад распалил во мне неуемное любопытство. Надеюсь, мне удастся вас убедить.

По-видимому, лесть жены угодила в цель: Ренелле напыжился, как петух. Профессор явно относился к тем, кто упивается восхищенным вниманием публики.

– Что ж, мэм, я с радостью покажу вам свою коллекцию. Когда вам угодно почтить меня визитом?

– Завтрашний день подошел бы великолепно, если только это возможно. Вся следующая неделя у меня уже занята, – пояснила Сисси.

Профессор полез в карман сюртука и извлек из него серебряный футляр, из коего вынул печатную визитную карточку.

– Вот вам мой адрес. Скажем, в полдень?

Приняв карточку, Сисси одарила его лучезарной улыбкой.

– Прекрасно, профессор. В полдень. Будьте уверены: если кто-то и в силах расшифровать ваше кипу, то это мой муж. Возможно, вскоре вы уже будете знать, где находится королевская гробница со всеми ее сокровищами.

– Действительно, это было бы просто чудесно, – согласился профессор Ренелле.

– Сделаю все, что смогу, – заверил я. – Доброй ночи, сэр. Благодарю за весьма познавательный вечер.

– Рад служить, – с масляно-алчной улыбкой откликнулся Ренелле.

Когда мы вернулись домой, в камине гостиной весело потрескивал огонь, а теща сидела в своем кресле за рукоделием. Рядом с нею, завороженная мельканием кончиков спиц, мерно вязавших петлю за петлею, устроилась Катарина. Едва мы уселись, Мадди поставила перед нами по чашке горячего шоколада, а затем извинилась и отправилась спать. Катарина устремила взгляд на колени Дюпена, но тот поспешил переменить позу так, что кошка нехотя предпочла свернуться клубком на моих коленях. Когда же мы принялись обсуждать все, что произошло за вечер в зале Философского общества, сделалось очевидно: наших восторгов по поводу лекции профессора Ренелле Дюпен вовсе не разделяет.

– Приглашение этой актрисы с мужем – вульгарный трюк, – посетовал мой друг. – Он окончательно убедил меня, что перед нами обычный искатель сокровищ, не питающий ни капли искреннего интереса к истории и культуре Облачного народа.

– Но этот трюк свое дело сделал: зал был набит битком. Бывал я на лекциях в Философском обществе, которые не собирали и половины.

– И показ туманных картин публике действительно понравился, – добавила Сисси. – Сама миссис Рейнольдс невольно восхищалась ими.

– Интересно, как она познакомилась с Ренелле? – пробормотал Дюпен, устремив взгляд на меня.

– Похоже, он в филадельфийских театрах свой человек. Еще в январе, в Театре на Уолнат-стрит, он на наших глазах пытался снискать ее расположение, но она не удостоила его вниманием. По-моему, друзьями их не назовешь.

– Разумеется, нет. Сегодня она держалась с профессором на грани вежливости, подобно тому, как муж ее был разве что внешне учтив с тобой, – заметила Сисси, переводя взгляд с меня на Дюпена. – Скажите, а вы были осведомлены о вражде между семейством Рейнольдсов и моим мужем?

Дюпен ненадолго задумался и осторожно ответил:

– По-видимому, мистер Уильямс – эту фамилию он носил в Лондоне – питает к вашему мужу безосновательную неприязнь. Причины ее и поводы для меня непостижимы, ведь муж ваш подобного недоброжелательства ничем не заслужил. Но, насколько я понимаю, миссис Фонтэн – или миссис Рейнольдс, как она называет себя ныне – вручила вам оливковую ветвь?

– Вы правы, Дюпен. Остается только надеяться, что сия леди действительно убедила мужа оставить эту блажь, как обещала.

На лице Дюпена явственно отразились сомнения касательно этого, однако мнение свое он удержал при себе и сухо сказал:

– Миссис Рейнольдс пользуется в Филадельфии немалой известностью. Незаурядные лондонские выступления послужили ей хорошей школой актерского ремесла.

Тут в голову мне пришла мысль, которая, стоило надеяться, увела бы разговор прочь от сих неприятных воспоминаний.

– А заметили ли вы темноволосого человека невысокого роста, одетого в черное? Он сидел в заднем ряду и ушел сразу же по окончании лекции. И носил необычную шляпу – широкополую, с высокой скругленной тульей.

Мое описание заставило Дюпена недоуменно наморщить лоб, и я добавил:

– Он обладал немалым сходством с Иеремией Мэтьюзом, а когда профессор Ренелле заметил его, поспешил покинуть зал.

– Вы думаете, он мог быть перуанцем?

– Действительно мог.

– К несчастью, я был так поглощен наблюдениями за Ренелле и потенциальной драмой меж вами и Рейнольдсом, что совершенно его не заметил.

Рассказ мой вверг Дюпена в глубокие раздумья, но более он об этом ничего не сказал, а после некоторой паузы спросил:

– Итак, вам удалось добиться приглашения в дом профессора Ренелле. Когда вас ожидают?

– Завтра в полдень, – с немалым удовлетворением отвечала жена.

– Значит, времени на составление планов у нас не много, – нахмурился мой друг.

– Как вы говорили прежде, чем дольше Хелен остается в руках похитителя, тем быстрее шансы спасти ее обращаются в ничто, – возразила Сисси. – Нам нужно как можно скорее выяснить, не держат ли ее в доме профессора Ренелле, и если там ее не окажется, то…

Мрачность сего варианта развития событий не позволила ей завершить фразу.

– Я уверен, мисс Лоддиджс там, – поспешил я ободрить жену. – Профессор Ренелле похитил ее в надежде завладеть дневником Иеремии Мэтьюза – ведь он полагает, что карта, ведущая к кладу Облачного народа, находится в нем. А его целеустремленность в погоне за сокровищами мы уже имели удовольствие лицезреть.

– Согласен, – сказал Дюпен. – Теперь, когда нам известно о союзе отца Нолана с профессором Ренелле, исчезновение мисс Лоддиджс выглядит куда менее таинственно. Если отец Кин упоминал кому-либо о загородной прогулке с целью взглянуть на странствующих голубей, что весьма вероятно, поскольку для этого он одолжил церковный экипаж, отец Нолан вполне мог сообщить профессору, где вас искать – превосходное место для похищения.

– Но если у Хелен больше нет дневника, зачем же Ренелле продолжает удерживать ее в неволе? – спросила Сисси.