выжали спусковые крючки. В одного татарина они точно попали, и он свалился со стены им прямо под ноги. С головы второго слетела шапка, и он отскочил прочь от лестницы. А с неё уже спрыгивали вовнутрь с примкнутыми к ружьям штыками драгуны. Во многих местах атакующие, взобравшись на стену, уничтожили или обратили в бегство её защитников и теперь спускались на внутреннюю сторону. Перезарядившись, Савелий с Тимофеем поспешили наверх, и перед ними предстали обширные сады с предместьями. Среди деревьев и кустов, глиняных заборов и канав мелькали фигурки отступающих гянджинцев, за которыми бежали следом егерские цепи. Несколько человек в зелёных шинелях выносили своих раненых товарищей. Мелькнуло бледное лицо, и Тимофей узнал в одном из них Котляровского. Капитан постанывал и, поддерживаемый унтером с поручиком в гвардейской форме, шел, пошатываясь, к выбитым ядрами воротам взятой стены. Правый бок и рука его были в крови.

– В колонну становись! – крикнул Огнев. – По восемь в ряд! Быстрее, быстрее разобрались! Там наши стрелки в садах насмерть с басурманами сцепились!

Колонна побежала на звуки стрелкового боя. На широкой, обсыпанной светлым песком дороге шёл яростный рукопашный бой. Сотня егерей отбивалась штыками от толпы неприятеля. Спешенный эскадрон драгун подоспел как раз вовремя.

– Ура! – крикнул Огнев, и «универсальная русская кавалерия», имеющая навыки пешего боя, с рёвом ударила по размазанной неорганизованной толпе.

– Раз! Раз! Раз! – с выдохом выбрасывал вперёд ствол драгунского мушкета Тимофей.

Жало его остро отточенного штыка уже успело пару раз уколоть руки двум вёртким противникам. Те с визгом и гортанными криками отскочили, и на их месте уже были другие. Это только на полигоне удавалось легко вогнать клинок в чучело, с живым человеком проделать такое было гораздо сложнее.

Хлёст сабли смуглого, жилистого воина в чёрной лохматой папахе, и он еле успел отвести этот удар в сторону. Ещё один хлёст и ещё! Вот сабля проскрежетала о ствол мушкета и слетела глубоко вниз. На! Тимофей воспользовался удобным моментом и, чуть подшагнув, резко уколол штыком противника в грудь. Рывок мушкета назад и отскок обратно в свой ряд, чтобы не срубили. Татарин выпустил саблю из рук и рухнул под ноги.

– Вперёёд! – прокричал где-то сбоку капитан Огнев, и колонна драгун с рёвом пошла на врага.

Гянджинцы были храбрыми воинами, но против организованного, хорошо обученного и вооруженного войска им было не выстоять. На всех участках обороны они были выбиты со своих позиций и теперь отступали к главной крепостной стене.

Колонна распалась, и теперь бой шёл группами воинов, в каждой из которых был свой командир или лидер, причём совсем не обязательно из унтеров или из господ офицеров. Возле Ефима Силовича собрался весь артельный десяток, и к нему же примкнули несколько человек из чужого взвода. Драгуны рассеяли в садах пару небольших групп татар и теперь продвигались ближе к крепостной стене.

Из-за глиняного забора высотой в человеческий рост выскочило более дюжины вражеских воинов, трое выстрелили в приближающихся русских и начали пятиться. Идущий перед Гончаровым Устим взвыл и схватился за бок. Тимофей вскинул мушкет, быстро взвёл курок и нажал на скобу спуска. Выстрела не было.

– Да чтоб тебя, дурень! – обругал сам себя Тимоха. – Ведь хотел же его зарядить!

Несколько драгунов выстрелили из своих ружей вслед татарам, и их пули уложили троих.

– Коли их, братцы! – крикнул Силович и увлек людей за собой.

Тимофей выхватил из-за пояса свой пистоль и выстрелил из него в пятящийся десяток татар. В такую большую цель было грех промахнуться. Один из врагов вскрикнул, выронил саблю и, схватившись за плечо, побежал прочь. Вслед за ним устремились и все его товарищи.

Шагах в трехстах виднелись ров и высокая насыпь с палисадом из толстых, обтёсанных сверху брёвен, а над ним нависали высоченные каменные стены. К проходам с перекидными через ров мостиками бежали толпы гянджинских воинов. Их прикрывали огнём из ружей и пушек с вала и со стены.

Барабаны били «отбой атаки».

– Стоять! Не лезем близко! – крикнул мимо пробегающий егерский майор. – У нас штурмового припаса нет, чтобы на стены лезть, сейчас всех тут положим. Отходим на пару сотен шагов!

Егеря и драгуны пятились назад под прикрытие глиняных заборов и деревьев сада.

– Тимоха, Герасим, Савелий, Ваня, – Устима берите и за первую стену его снесите, – распорядился Силович. – Там лекарей наших сыщите и на руки им нашего страдальца сдадите. Только чтобы осторожнее несли, по дороге бедолагу не растрясите! Сейчас, сейчас, потерпи маненько, – успокаивал он раненого, ощупывая бок. – Тут болит? Тут? Кажись, совсем рядом пуля, далёко вовнутрь не зашла, – наконец глубокомысленно проговорил старшина. – Вона как бугром кожа оттопырилась. Ну давай, братцы, взялись вместе!

Драгуны подхватили своего товарища и, стараясь идти как можно ровнее, понесли его туда, откуда они только пару часов назад начинали атаку. В этом же направлении ковыляли самостоятельно или вместе с помощниками и другие раненые, вели под конвоем захваченных в плен, бежали с докладами вестовые. Навстречу шли воинские команды, катились орудия и повозки с боевым припасом.

– Осаде быть, – отдуваясь, заявил Герасим. – Такую стену, как у Гянджи, быстро никак не проломить, да и нечем пока. Передохнём, братцы, запыхался я знатно.

Раненого положили на кучу листвы и присели рядом.

– Вот ведь не сподобились сюда летом пойти, – поднял уже набившую оскомину тему Чанов Иван. – Сиди теперь под этими стенами всю зиму!

– Не начинай, Ванька, и так ведь без тебя тошно, – оборвал его Герасим. – Чего уж теперь причитать?! Ну что, братцы, перевели дух? Пошлите тогда, а то вон как Устим мучится, надобно из него пулю поскорее вынуть.

Раненого опять подхватили и понесли дальше.

В каждом эскадроне был свой лекарь, при котором числилась отдельная фура, с двумя нестроевыми чинами. В полку был и свой врач, имеющий жалованье чуть ниже, чем у штабс-капитана, и приравненный, соответственно, по своему статусу к обер-офицерскому составу. При нём тоже была аптекарская и две лекарские фуры с четырьмя нестроевыми чинами. Именно к полковому походному лазарету и принесли Устима его товарищи.

– Пятый ранетый уже у нас, – проворчал пожилой дядька в надетом поверх шинели окровавленном фартуке. – Сюда вот пока его кладите, дохтор сейчас сильно занятый, – кивнул он на большой шатёр. – Полежит тут маненько на пологе, а потом вовнутрь его мы сами снесём. Ступайте, ступайте, нечего вам здесь толочься.

Из шатра донеслись громкий крик и стоны.

– О Господи, спаси и сохрани! – перекрестился Герасим. – Пошли быстрее, ребята, отседова!

– Не дай бог никому сюда попасть, – проговорил задумчиво Чанов. – В Польском походе довелось