Они неслись с головокружительной скоростью до заката, времяот времени останавливаясь ровно настолько, чтобы дать отдохнуть и напитьсяконям. К тому моменту, когда Ройс наконец дал Арику знак остановиться и былонайдено подходящее для лагеря место на небольшой поляне, глубоко под покровомлеса, Дженни совсем обессилела от усталости. Дождь прекратился еще утром,выглянуло мутное солнце, потом засияло в полную силу, над долинами поднялсяпар, и она чувствовала себя в десять раз хуже в промокшем тяжелом бархатномплатье.

Устало морщась, она выбралась из зарослей, где скрывалась отмужчин, попыталась разодрать пальцами безнадежно свалявшиеся волосы,проковыляла к костру и бросила убийственный взгляд на опустившегося на одноколено Ройса, который подкидывал в огонь поленья и казался одновременно иотдыхающим и настороженным.

— Должна заметить, — обратилась она к его широченной спине,— если именно такую жизнь вы вели все прошедшие годы, вам остается много чегопожелать.

Дженни не ожидала ответа и не получила его, начинаяпонимать, почему тетушка Элинор, лишенная человеческого общества двадцать лет,так тосковала, что охотно болтала с каждым, кто соглашался слушать — пособственной воле или нет. После целой ночи и дня молчания Ройса она отчаяласьизлить на него свой гнев.

Слишком измученная, чтобы стоять, она повалилась на кучулистьев в нескольких шагах от огня, радуясь возможности посидеть на чем-нибудьмягком, пусть даже на мокром; подтянула коленки к груди, обхватила их руками ипродолжила безответную беседу:

— С другой стороны, вы, возможно, находите немалоеудовольствие в скачках по лесу, в нырянии под ветки и бегстве с риском дляжизни. А когда это приестся, всегда можно развлечься осадой, или кровавойбитвой, или похищением невинных, беззащитных людей. Поистине идеальноесуществование для такого, как вы!

Ройс, бросив взгляд через плечо, увидел, как она сидит,уткнувшись подбородком в колени, вызывающе приподняв изящные брови, и неповерил подобной дерзости. После всего, что он заставил ее испытать запоследние двадцать четыре часа, Дженнифер Меррик — нет, поправил он сам себя,Дженнифер Уэстморленд — способна спокойно сидеть на куче листьев и насмехатьсянад ним.

Дженни проговорила бы еще что-нибудь, но тут из-за деревьев.вывалился бедный брат Грегори, увидел ее, прохромал и осторожно плюхнулсярядом на листья. Усевшись, он поерзал, переваливаясь с одной ягодицы на другую,и поморщился.. — Я… — Он снова поморщился и скорбно признался — …нечасто езжуверхом.

Дженни сообразила, что все тело его должны раздирать боль иломота, и выдавила из себя беспомощную сочувственную улыбку. В тот же миг ейпришло в голову, что несчастный монах оказался пленником человека с репутациейстрашного злодея и надо бы успокоить его неизбежные опасения наилучшимспособом, учитывая ее ненависть к похитившему их мужчине.

— Я не думаю, что он вас убьет или будет пытать, —приступила она к утешениям, и монах подозрительно покосился на нее.

— Я подвергся уже всем мыслимым пыткам благодаря этойлошади, — сухо заявил он и продолжал спокойней:

— Однако не допускаю, что буду убит. Это было бы крайнеглупо, а я не считаю вашего мужа глупцом. Безрассудным — да. Но не глупым.

— Значит, вы не боитесь за свою жизнь? — спросила Дженнимонаха со всевозрастающим уважением, припомнив собственный ужас при первомвзгляде на Черного Волка.

Брат Грегори отрицательно покачал головой:

— Из трех слов, которыми удостоил меня белокурый гигант, яуяснил, что меня прихватили с собой как свидетеля при неизбежном расследовании,которое непременно последует, чтобы выяснить, в самом ли деле вы повенчаны повсем правилам. Понимаете, — горько признался он, — как я уже объяснял вам вмонастыре, я там простой гость, а настоятель и все братья отправились всоседнюю деревню помогать страждущим духом. Уйди я утром, как собирался, неосталось бы никого, перед кем вы произнесли бы брачный обет.

Краткая вспышка слепого гнева мелькнула в отупевшем сознанииДженни.

— Если ему, — злобно зыркнула она на мужа, который, стоя наколенях, подкидывал поленья в костер, — требовались свидетели бракосочетания,надо было всего-навсего оставить меня в покое и дождаться нынешнего дня, когданас поженил бы брат Бенедикт, — Да, знаю, и странно, что муж ваш не сделалэтого. От Англии до Шотландии всем известно, что он не желал, нет, всеми силамивосставал против идеи венчания с вами.

От стыда Дженни отвела глаза, прикинувшись, что ее оченьинтересуют мокрые листья, и принялась водить пальцем по прожилкам. Брат Грегоривежливо произнес:

— Я говорю с вами открыто, ибо понял при первой встрече вмонастыре, что вы не из слабых сердцем и предпочитаете знать правду.

Дженни проглотила комок, от унижения застрявший в горле,кивнула, отворачиваясь в сторону, и осознала, что в обеих странах каждоймало-мальски значительной персоне явно известно, что она — нежеланная невеста.Больше того, не девственница. Она чувствовала себя несказанно запачканной иопозоренной, смятой и брошенной на колени перед населением целых двух стран исердито проговорила, испытывая мстительное удовлетворение:

— Не думаю, чтобы его поступки, совершенные за два последнихдня, остались безнаказанными. Он вытащил меня из постели и спустил из башенногоокна на веревке. А теперь вас похитил! Я полагаю, Макферсоны и все прочие кланывполне могут нарушить договор и напасть на него!

— О, я сомневаюсь в возможности какого-либо официальноговозмездия; говорят, Генрих приказал ему со всей поспешностью жениться на вас.Лорд Уэстморленд… гм… Его светлость, безусловно, исполнил приказ, хотя, вполневероятно, Иаков несколько попеняет Генриху на способ его исполнения. Однако…теоретически по крайней мере герцог буквально повиновался велению Генриха, такчто, может быть, король только лишь позабавится.

Дженни гневно глянула на него:

— Позабавится?

— Может быть, — подтвердил брат Грегори. — Ибо Генрих,подобно Волку, буквально последовал заключенному с Иаковом соглашению. Еговассал, герцог, женился на вас и совершил это со всей поспешностью. И, совершаяэто, попросту вторгся в замок, несомненно, хорошо охраняемый, и выкрал васпрямиком из семейного гнездышка. Да, — продолжал он, обращаясь скорее к себе,чем к ней, будто бесстрастно обсуждал вопрос догматической теории, — смеюпредположить, англичане сочтут сие весьма забавным.

К горлу Дженни, едва не удушив ее, подкатил комок привоспоминании обо всем случившемся прошлым вечером в замке, и она поняла, чтомонах прав. Ненавистные англичане заключали между собою пари, действительноделали в зале Меррика ставки на то, что муж скоро поставит ее на колени, тогдакак собственные ее родичи могли только глядеть на нее, глядеть с гордымиокаменевшими лицами, словно считали ее позор своим собственным. Они надеялись,верили, что она отомстит за себя и за всех них, не пойдя ни на какие уступки.