имелись, некоторые были прагматичны и попросту принимали любую помощь, которую могли получить, тогда как остальные испытывали к «Аль-Каиде» идеологические симпатии. В любом случае известно, что ни один из лидеров талибов не принимал активного участия в операциях глобального джихада до сирийской войны, хотя некоторые, такие как Дост Мохаммад (Восточный Афганистан) и Сираджуддин Хаккани, помогали бойцам «Аль-Каиды» и союзных с ней организаций, предоставляя им убежище.

Очевидно, что лидеры талибов, как правило, более идеологически мотивированы, чем их рядовые бойцы, но что действительно важно, так это качество и приверженность идеалам их офицерского корпуса, то есть командиров боевых групп, теневых управленцев и лиц, возглавляющих повстанческое движение на местах. Бойцы в первую очередь лояльны командирам, что стало очевидным во время усилий по примирению с ними, предпринятых в 2009–2014 гг. Заставить рядовых бойцов покинуть талибов практически невозможно, если командиры также не оставят их ряды.

Поскольку ценить лояльность офицерского корпуса талибов к организации сложно, в качестве общего правила можно сказать, что зрелая повстанческая деятельность талибов после 2009 г., как правило, включала в себя два основных компонента: местное повстанческое движение, базирующееся в деревнях и связанное с местными общинами, и мобильные повстанческие группы, не имеющие связей с какой-либо конкретной местностью – так называемый «Талибан вне постоянной зоны». Это та же самая структура, которую Масуд принял в Панджшере, и она, похоже, хорошо приспособлена к потребностям партизанской войны в Афганистане. Мобильные подразделения с гораздо большей вероятностью будут идеологически мотивированы, особенно их командиры. Часто они происходят из семей талибов, которые уже принесли жертвы ради общего дела.

Те немногие талибы, которые примирились с Кабулом, в основном происходили из «местных» талибов. Они чаще дезертировали, поскольку их районы переходили под контроль правительства, и перед ними стоял выбор: покинуть свою собственность и дома или быть задержанными властями. Местные талибы, скорее всего, будут терпимо относиться к деятельности НПО и даже к правительственным проектам, которые приносят в данный район занятость и деньги. Их командиры должны быть одобрены руководством талибов, но они тоже обычно являются местными жителями.

До 2001 г. талибы стремились к признанию и поддержке США и не одобряли антиамериканские кампании и глобальный джихад. Начало своих несчастий талибы отождествляют с приходом в 2001 г. в Афганистан международной коалиции во главе с американцами. Поэтому неудивительно, что изгнание «захватчиков» всегда было основной идеей, помогающей осуществлять вербовку в ряды «Талибана». Культурные трения, злоупотребления и жертвы среди гражданского населения, вызванные операциями западных войск, вызвали недовольство, особенно в самых консервативных кругах афганского общества, где было широко распространено мнение, что представители Запада пытаются переделать страну по своему образу и подобию. Эти местные факторы, а не глобальная исламистская идеология, являются основным источником идеологии талибов, распространенной как среди их лидеров, так и среди рядовых последователей.

Насколько важную роль в мятеже сыграла «Аль-Каида»?

После 2001 г. отношения между «Аль-Каидой» и «Талибаном» поначалу были довольно прочными, хотя бы по той причине, что «Аль-Каиде» больше некуда было деваться, а «Талибан» нуждался в любой помощи, которую только мог получить. Однако примерно в 2010 г. эти отношения начали ухудшаться, поскольку «Аль-Каида» и союзные ей организации, такие как Исламское движение Узбекистана (ИДУ), узнали об усилиях высокопоставленных деятелей «Талибана», направленных на начало переговоров с США. «Аль-Каида» была не в состоянии порвать с талибами, но она начала сосредоточивать свою поддержку на тех фигурах и лидерах, которые, по ее мнению, могли остановить волну примирения. Эти усилия не принесли результатов: одним из лидеров, которых некоторое время поддерживала «Аль-Каида», был Ахтар Мохаммад Мансур, впоследствии ставший главным пропагандистом примирения.

Смерть бен Ладена в 2011 году мало что изменила. На протяжении многих лет присутствие «Аль-Каиды» то усиливалось, то ослабевало, но всегда было второстепенным с точки зрения численности – число ее приверженцев составляло всего несколько сотен человек, которым было поручено создать несколько тренировочных лагерей и консультировать некоторые группы талибов. В основном влияние «Аль-Каиды» сказывалось в целевом распределении средств, а их поток сильно колебался в зависимости от того, что доноры «Аль-Каиды» были готовы заплатить, и от того, каких поступлений требовали другие театры действий «Аль-Каиды».

«Аль-Каида» надеялась, что политика перехода ответственности за положение в стране от войск НАТО к собственным силам безопасности Афганистана и вывод войск США в 2014 г. позволят ей снова расширить свое влияние и свои операции в Афганистане. Это помогло бы талибам одержать победу, а затем Афганистан можно было бы использовать в качестве плацдарма для экспорта джихада в окружающий регион. Финансирование организации возобновилось из-за гражданской войны в Сирии, где «АльКаида» была очень активна. Вместо этого появление в 2015 году «Исламского государства» в Афганистане подорвало планы «Аль-Каиды» и превратилось в прямой вызов ее давним базам на востоке, ассимилировав некоторых давних союзников организации, таких как многие среднеазиатские боевики, базирующиеся в Афганистане, фронт Дост Мохаммеда на востоке и, со временем, даже некоторые из (группировки) Хаккани.

В целом «Аль-Каида» оставила в Афганистане некоторое идеологическое наследие, но в основном ее плоды пожинало «Исламское государство». В настоящее время «Аль-Каида» в Афганистане как никогда слаба, особенно на востоке, где ей приходилось выдерживать атаки со стороны США в течение многих лет.

Какой международной поддержкой пользуется повстанческое движение?

По очевидным причинам после 2001 г. ни одно правительство никогда публично не признавалось в поддержке талибов. Также очевидно, что, начиная с 2002 года, талибы пользуются безопасным убежищем в Пакистане, а в последнее время и в Иране. Имеются свидетельства того, что оружие китайского производства передается талибам через Пакистан, особенно на востоке, и что к ним, особенно на западе, попадает также иранское оружие. Известны случаи оказания и другой пакистанской и иранской помощи, в частности в подготовке кадров. Источники «Талибана» открыто говорят о крупномасштабном (десятки миллионов долларов в год) финансировании, поступающем из источников в Пакистане, Иране и Саудовской Аравии, хотя некоторые из этих сведений могут быть объяснены хвастовством. Опыт талибов в изготовлении бомб был полностью позаимствован в Пакистане, в то время как иранцы обеспечили более продвинутую тактическую подготовку, чем это могли сделать пакистанцы. Степень, в которой Пакистан выделял собственные средства на поддержку движения «Талибан», неясна, поскольку, как сообщается, он переводил ему средства, поступающие из других источников (главным образом из Саудовской Аравии).

Каковы местные источники финансирования повстанческого движения?

Помимо внешней поддержки, о которой говорилось выше, талибы предприняли усилия по сбору средств на местном уровне с помощью системы налогообложения и «добровольных взносов». Талибы облагают налогом любую экономическую деятельность в районах, находящихся под их влиянием или контролем, за исключением