И пришло время мыслей. И острой, жгучей как перец чили, ревности.

Ты был с ними, да? Они были тут, в нашем доме, в нашей постели? Пили из наших чашек, сидели на нашем диване. Ты целовал их? Обнимал? Брал? И тебе было с ними хорошо?

Она хотела выплакать эту взрослую, острую, женскую боль – и не могла. Время детских слез прошло. А то, что происходило… Слезами горю не поможешь, именно так. И Илье трудно. Этот камень на душе – ее. Надо нести самой.

И все же камень сорвался. В один из последних августовских дней.

Все привычно – его позднее возвращение и поздний ужин. «Чай будем пить? – Будем.». Она успела взять в руки жестяную алую банку, когда за спиной пикнул телевизор, извещая о том, что его включили. Только не это! Хватит! Достаточно.

– Не включай!!!

Телевизор успел произнести пару слов голосом диктора, а потом снова стало тихо. Илья подошел близко, послышался звук пульта, положенного на столешницу. Июль стоял рядом, за спиной, Майя чувствовала и слышала все – тепло его тела, золото его дыхания. Руки на плечах, что развернули к себе.

– Май?

– Тебе было хорошо с ними? – вопрос вылетел сам собой. Пальцы до боли сжали гладкую жесть коробки.

Его теплые темно-карие глаза поймали ее взгляд и не отпускали. И она позволяла глядеть себе в лицо. Смотри. Читай. Помоги! Я не справляюсь одна.

Июльское дыхание сбилось с привычного ритма, и ответ был тихим:

– Нет.

После этого она смогла только уткнуться носом в его грудь. Где-то между ними остро впивались в тела ребра жестяной коробки с чаем. Остро и больно.

Илья забрал мешающий предмет, и жесть глухо ударилась о поверхность стола. И, после того, как им в животы перестали упираться острые углы и ребра, обнял.

– Очень трудно, да?

Три слова, которые вдруг развязали все болезненные узлы. Он знает. Он понимает. Он чувствует.

Майя оставалось только покивать, задевая носом мужскую грудь.

– Прости. Могу сказать лишь, что… это было мимолетное, – его голос и в самом деле звучал зелеными виноватыми нотами. – А сейчас они стараются на этом заработать, только и всего.

Их… можно понять. Ревность вспыхнула прощальным столпом и притихла. А Майя вздохнула. Он же предупреждал. Сразу, тогда, говорил про прошлое. И она обязана вынести все это.

Руки сами собой легли вокруг мужской талии, большой палец залез под ремень в середине спины.

– Ты жалеешь, что решила остаться? – легкие светло-синие нотки волнения в голосе.

Как ты можешь сомневаться во мне, Июль? Разве ты не читал книгу, которую я нашла в твоей библиотеке?

– Встретить весну – значит принять и зиму. (1)

– Ты же моя храбрая революционерка, – твердые губы привычно прижались к макушке. – Я знал, что ты музыкант, но не догадывался, что поэт.

Майя еще раз вздохнула. И с этим вздохом распустилось окончательно все туго и больно завязанное.

– Это не я поэт. А твой Антуан.

– А я думал, что он твой, – а потом отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо. – Вообще, я хотел тебя пригласить послезавтра в гости к своим родителям. Мне кажется, вам пора познакомиться.

Его указательный палец коснулся кончика ее носа. Именно поэтому Майя впала в состояние полнейшей растерянности. Именно из-за этого жеста. Именно! А вовсе не из-за перспективы познакомиться с родителями Ильи.

– Хорошо, – она совершенно кошачьим жестом уткнулась носом в его вкусно пахнущую ладонь. – Мне там можно будет молчать?

– Можно, конечно, – очень ровным июльским голосом. – Но, знаешь… мне кажется, что это как с "чинно порыдать" – не получится у тебя.

Вот взрыва смеха она от себя точно не ожидала. Улыбнулся и он.

– Надеюсь, у твоих родителей крепкие нервы.

– Не волнуйся, – пальцы легко коснулись щеки. – Моя мама тебя уже видела, так что имеет вполне исчерпывающее представление о том, чего ждать.

Земля сделала под ногами пару незапланированных оборотов. Майя вцепилась в его рубашку для надежности. Когда? Как?! А впрочем…

– Я даже знать не хочу! Где твоя мама меня видела!

– Уговорила, не скажу, – невозмутимо накрывая ее руку своей ладонью. – Значит, в субботу едем, а сейчас пьем чай.

И они пили чай.

____________________

(1) – слова из письма Антуана де Сент-Экзюпери к Натали Палей

Это был пятый сентябрь в стенах консерватории. И он разительно отличался от предыдущих четырех. Совсем другая девушка вошла в двери учебного заведения. И дело не в том, что она стала на год старше. И не в том, что формально уже и не была девушкой. И не в другой, гораздо более дорогой одежде на ней. И даже не в том, что Майя впервые встретила новый учебный год с академической задолженностью. Нет, она была иная вся. И во всем.

Пока сокурсники вальяжно втягивались в образовательный процесс, обмениваясь каникулярными впечатлениями, Майя уже пахала вовсю. Ей втягиваться никуда не надо было. У нее семестр начался еще в августе. И сейчас – только успевай бегать на занятия, а в перерывах в деканат или на кафедры – договариваться. На праздные разговоры времени не было совершенно, всезнающий Севка держал в курсе новостей и сплетен. А вот Аня обижалась – после каникул ей явно хотелось многое обсудить с подругой, но у Майи категорически не хватало времени. Все, что не занимала учеба, отдавалось в безраздельное июльское пользование.

Тем более Его Высочество Июль подкидывал задачек.

Спеша от метро на занятия, Майя вспоминала недельной давности задачку. А именно – знакомство с родителями Ильи.

Майя себе тогда запретила волноваться. Просто запретила – и все. У нее вообще в последнее время с дисциплиной стало ладиться. И получалось не волноваться ведь! Даже загородный поселок, дом – или это называется усадьба? – и прилегающую территорию как-то переварила. Все-таки готовила себя, настраивала. Но когда увидела маму Ильи…

Майя узнала ее. Ту женщину, с которой Июль разговаривал после концерта в галерее. Вот, значит, как? Майя успела только один раз на него оглянуться, поймать спокойный взгляд – а потом понеслось. Знакомство, стол, сервированный, как было сказано, по-домашнему – на веранде.

И, наверное, это место сыграло свою роль – ароматы с клумб и кустов, какие-то невиданные цветы вокруг, отец Ильи, солидный и седой, который добродушно подшучивал над женой и ее увлечением садом. И как-то сами собой стали задаваться вопросы про цветник, и были озвучены вполне благожелательные ответы и даже приглашение на флористическую выставку через месяц. И тут всю пастораль нарушил сорвавшийся с губ Майи вопрос. Он на самом деле не давал покоя.