поглотила пелена дождя, а потом двинулся по слякоти в противоположном направлении, надеясь найти своего командира.

— Это действительно вся пища, которая у вас есть? — спросил Роберт.

Худенькая служанка только покачала головой и развела руками.

— Извините, сэр, — заговорила она, запинаясь, — здесь у нас теперь не бывает проезжих, они не появляются с тех пор, как пришла чума. Нет у нас и мужчин для работы в поле, умерли все овцеводы, и пастухи-скотники тоже…

Ее голос сник. Роберт посмотрел на девушку изучающим взглядом. Казалось, в ней было не больше плоти, чем мяса на поставленной перед ним тарелке с костями. Он взял ее за запястья обеих рук, чтобы успокоить. Руки были невообразимо тонкими.

— Неважно, — сказал он и пододвинул к ней тарелку. — Пожалуйста… Съешьте это сами.

Девушка уставилась на него полным сомнения долгим взглядом. Сидевшая рядом с Робертом спутница фыркнула. Он повернулся к ней.

— Надеюсь, у вас нет возражений, мадам, если принять во внимание, что вы перекусили не более пары часов назад.

Маркиза равнодушно улыбнулась.

— Никаких возражений, — проговорила она.

Она понаблюдала за тем, как девушка, сначала нерешительно, а потом с возрастающей жадностью обсасывала кости, и сказала примирительным тоном:

— В конце концов, будет лучше, если она немного поест.

В тот же миг со стороны двора внезапно раздался стук копыт и звяканье шпор. Девушка вытерла рот и вскочила на ноги. Она нервно поглядывала на дверь, из-за которой теперь слышалось чавканье грязи под ногами шагавшего по двору всадника.

— Много месяцев, — прошептала она, — у нас совсем не было проезжих, а теперь их столько за одну только ночь…

Она засуетилась, но, прежде чем успела подойти к двери, та распахнулась, и на пороге появился мужчина с поднятым мечом. Его ноздри и рот закрывала плотная повязка.

Незнакомец поклонился Маркизе:

— Мадам.

Затем он обратился к Роберту:

— Сэр, не откажите в любезности, прошу вас. Поднимайтесь из-за стола и немедленно отправляйтесь своей дорогой.

Маркиза оставалась совершенно спокойной, но Роберт медленно отодвинул стул и поднялся во весь рост.

— Как так? — спросил он и, сделав паузу, продолжил: — Вы не узнаете меня, полковник Секстон?

Полковник прищурил глаза, затем сделал шаг вперед.

— Во имя Господа, нашего Спасителя… — прошептал он, опуская и меч, и повязку. — Нет… Не может быть… Не сын ли вы Джона Фокса?

Роберт поклонился и ответил:

— Он самый.

— Но…

Полковник Секстон осекся и стал пристально всматриваться в лицо Роберта, затем тряхнул головой и сказал уверенным голосом:

— Вы поразительно изменились.

— Но вы, как я вижу, нет.

Полковник опустил взгляд на свою форменную милицейскую перевязь.

— Это верно, — криво усмехнулся он. — Я остался жив и сохранил свой пост, несмотря на восстановление на престоле его величества.

— Я очень рад слышать это. Моему отцу выжить не удалось.

— Не удалось, — сказал полковник Секстон и склонил голову. — Он умер одним из первых. Полагаю, от чумы…

— Чумы? — переспросил Роберт, вытаращив глаза.

— Да, когда эпидемия впервые разразилась в Вудтоне.

— Кто вам такое сказал?

— Не кто иной, как сэр Генри Воэн.

Роберт зловеще ухмыльнулся.

— В самом деле, он так вам и сказал?

— Что вы имеете в виду?.. Он сказал неправду?

Роберт не ответил.

— Чума? — переспросил он после паузы. — Когда она, по-вашему, появилась?

— Ее занес тот иностранец, Фауст, — во всяком случае, мне так сказали. Он прибыл из Богемии. Так что она свирепствует в Вудтоне уже четыре года.

— И вы определенно знаете, что это чума?

Полковник Секстон озадаченно нахмурился.

— Сам я, правда, в деревне не был, потому что там карантин. Он установлен по требованию сэра Генри. Но я не вижу оснований сомневаться в том, что это чума.

— И есть тому какие-то доказательства?

— Конечно, есть.

Полковник Секстон опустился на скамью, прикрыв при этом рот повязкой.

— Несколько месяцев назад, — заговорил он низким решительным голосом, — один мужчина сбежал из Вудтона и добрался сюда. Он не смог продолжить свой путь, потому что слег, а вскоре болезнь поразила всю эту деревню. Именно поэтому, и только поэтому, я должен просить вас покинуть это место, иначе буду вынужден наложить карантинные ограничения и на вас.

— У нас есть пропуск, — сказал Роберт, достав из-под плаща бумагу.

Полковник взял ее. Изучая документ, он все больше хмурился.

— Подписано именем короля, — сказал он и швырнул бумагу на стол. — Не сомневаюсь, Роберт, что вашему отцу было бы приятно узнать, до каких высоких кругов общества вам удалось подняться.

Роберт слабо улыбнулся, но не ответил.

— Очень хорошо, — нарушил молчание полковник Секстон, снова поднимаясь на ноги, — поскольку я не смею вам препятствовать, можете продолжить свой путь. Но советую не оставаться здесь надолго и не наведываться в Вудтон. Эпидемия чумы, как видно, еще не прекратилась.

— Правда ли, что один из ваших солдат подхватил ее прошлой ночью?

— Вы правы, — согласился полковник, задержавшись у двери, — один из моих собственных солдат заболел.

— А верно ли, — спросил Роберт, — что он видел того человека из Вудтона, который впервые принес сюда эту чуму?

Полковник Секстон помолчал.

— Тот человек давно умер, — ответил он наконец.

— Ваши солдаты говорили мне, что его видели поднимающимся из могилы.

— Мои солдаты слишком долго несут службу в этом пристанище смерти.

— Значит, вы не верите их рассказам?

Полковник Секстон распахнул дверь. Мгновение он стоял молча, потом склонил голову в поклоне.

— Спокойной ночи, мой мальчик, — сказал он. — Доброй ночи, мадам.

Он повернулся и вышел. Вскоре его шаги заглушило завывание ветра. Послышалось шлепанье копыт лошади по грязи, потом не стало слышно ничего, кроме воя ветра и шума продолжавшегося дождя со снегом.

— Отвратительная погода, — подала голос Маркиза, передернув плечами. — Кто осмелится выйти в такую ночь?

— В самом деле — кто? Только изверги и вампиры.

На лице Маркизы появилась слабая улыбка. Она поднялась из-за стола и сказала:

— Я ненадолго.

Роберт кивнул.

— Я буду ждать вас в нашей комнате.

Он провожал Маркизу взглядом, пока она не выскользнула во двор, затем поднялся и попросил служанку проводить его до постели. Она молча кивнула. Ее руки тряслись. Роберт увидел это, когда она подняла фонарь и стала красться, словно мышь, по темному, не имевшему освещения коридору. Он задавался вопросом, что могло так напугать девушку. Он оглядывался по сторонам, понимая, что служанка говорила сущую правду: этот постоялый двор пустовал уже многие месяцы. Всюду висела паутина, перемежаясь с пятнами плесени. Почти все двери были на засовах и крест-накрест заколочены досками. Дощатый пол прогнил во многих местах.

— Я приготовила вам постель в единственной пригодной для жилья комнате, — робко заговорила служанка, когда они стали подниматься