На лестнице метро Тереза и дядя мальчика смотрели друг на друга в каком-то близком к потрясению или страху состоянии. В ней нарастало желание извиниться, хотя и непонятно за что. «Я не знала, – хотелось ей сказать, – я не представляла…»

Она первой отвела взгляд. Нервно натягивая кожаные перчатки, она почувствовала, что надевает их наизнанку.

– У вас есть деньги на такси? – спросила она, не сводя взгляда со своих рук.

– Такси? – потрясенно повторил мужчина.

– Чтобы отвезти мальчика к врачу.

Она больше не собиралась смотреть на него, нет, ни за что. Впервые в голове вдруг мелькнул образ Пола, и ей с трудом удалось прийти в себя, вернуться к реальной жизни, к сжатой в кулак левой руке, где соседние пальцы ощущали жесткий ободок обручального кольца.

Потом она все же подняла взгляд, и то же ударное ощущение захлестнуло ее вновь, словно цепная реакция, по принципу падающих костяшек домино: растущее чувство узнавания, неверия в то, что она не знает его, смехотворность того, что они не узнают друг друга, и невозможность новой встречи.

– Да, – ответил мужчина, порывшись в кармане, – у меня есть деньги на такси.

– Хорошо, – откликнулась она, вновь подумав о Поле, его матери, своих родителях и сестрах, словно они все стояли там на платформе, возможно, следя, как она разговаривает с незнакомым мужчиной. Ее охватил такой дикий ужас, что она бросилась вниз по лестнице, подальше от мужчины и мальчика, притворяясь, что не слышит, как он кричит, прося ее подождать, подождать минутку.

– Удачи вам, – бросила она через плечо и исчезла в толпе.

* * *

Она не видела его целую неделю, семь дней и семь ночей. Ходила на работу и возвращалась домой; готовила ужин, гладила белье. Мать старалась заставить ее написать Полу, спросить, могут ли они назначить свадьбу на его следующий отпуск. Сестры ссорились из-за того, кто будет главной подружкой невесты. Она ходила в кино, дважды, со своей подругой Морин. Получила пачку писем от Пола, самые ранние отправлены два месяца назад и задержаны в таинственных сетях военного времени; она прочитывала некоторые из них; а остальные складывала в жестяную коробку под кроватью. Она запиралась в ванной так надолго, что ее брат в итоге начинал молотить в дверь, взывая ее к жалости и умоляя впустить его по нужде. А в библиотеке она провела исследование по поводу любви с первого взгляда.

Тереза не страдала излишней романтичностью. Она не считала себя витающей в облаках девицей. Никогда не встречалась ни с кем, кроме Пола, и когда они объявили о помолвке, она заметила на лицах родни удивление, точно они не ожидали, что она вообще когда-нибудь выйдет замуж. Ей выпала судьба уродиться высокой в те времена, когда все привыкли к миниатюрным изящным девушкам, едва достающим до плеча своих спутников. Когда она только родилась, ее мать любила повторять всем и каждому, что не могла подобрать ей кроватку; ножки вечно высовывались, «как кегли».

Кто же мог предсказать тогда, что самый завидный парень в их округе, Пол Салливан, чьи родители заправляли универсальным магазином в районе Винегар-Хилл[83], вернувшись в отпуск из охваченной войной Европы, начнет ухаживать за долговязой, увлекающейся книгами старшей дочерью Ханраханов? Она даже не поняла поначалу, что ему нужно: предположила, что он спрашивает ее про кино на обратном пути с мессы, поскольку хочет назначить свидание одной из ее сестер. Но нет, оказалось, он хотел именно ее, а когда одним промозглым вечером под моросящим дождем опустился на колени посередине Бруклинского моста, могла ли она ответить иначе, чем согласием, медленно разворачиваясь на курс на этого удачно подоспевшего корабля, несущего ее к судьбе жены и матери и избегая предсказанной ей участи библиотечной старой девы?

В обеденный перерыв она сидела в парке, листая шекспировскую трагедию «Ромео и Джульетта», но не находя в ее содержании никакой альтернативы своему смятению: все эти «пожатья рук» и «святые поцелуи»[84] казались ей натянутыми и надуманными. Ее чувства совершенно иные. Словно кто-то коснулся ее оголенным электрическим проводом, и она получила такой мощный удар, что с тех самых пор ее сердце билось, подчиняясь этому новому страстному ритму. Она попыталась найти аналогии в знакомстве Анны с Вронским, но только расстроилась, вспомнив, как обычно, какой глупой и недостойной оказалась любовь Анны. В последующие дни она брала с собой на парковую скамейку сборники стихов любимых поэтов: Джонна Донна, Элизабет Браунинг, лорда Байрона, Шарлотты Бронте и Кристины Россети. Но ни у кого из них не обнаружила даже отдаленного сходства с тем, что испытала тогда на лестнице метро.

Неделю спустя после той встречи она нашла в антологии любовных посланий заметки, написанные Уильямом Хэзлиттом: «Я не думаю, что так называемая любовь с первого взгляда является столь абсурдной, сколь это порой представляется. Как правило, у нас заранее складывается образ симпатичного нам человека… и, встречая полный набор этих качеств, мы приходим в восхищение и быстро достигаем взаимопонимания»[85].

Тереза подняла голову, склонила ее к одному плечу, потом к другому, словно эти слова перекатывались в ее черепе заблудившимся озадачивающим шаром в поисках своего места.

– Не столь абсурдна, – пробормотала она себе под нос, и в этот момент ее плеча коснулся старший библиотекарь, мистер Уилкс, сказав, что кто-то хочет видеть ее. Тереза встала, пригладила волосы, попыталась вздохнуть, невзирая на затрепетавшее сердце, поскольку оно подсказало ей, кто ее ждал, – она знала, что так или иначе он объявится, и объявится скоро.

И действительно, именно он стоял возле справочного стола, без шляпы, но все в том же шерстяном пальто, с каким-то пакетом в руках. И вновь они в смущении уставились друг на друга, и Тереза подумала, что же произошло, что случилось тогда на лестнице, когда Джеки порезал палец.

– Для вас, – произнес он, нарушая очарование, и протянул ей пакет: в коричневой бумаге, обвязанный бечевкой.

– Что это? – спросила она, взяв пакет.

– Шарф, – усмехнувшись, пояснил он, – новый. Ваш, увы…

– О, право, не стоило беспокоиться. Мне вовсе…

– …весь в пятнах, совсем испорчен, и это меньшее, что мы можем сделать, как сказала моя сестра.

Они оба помолчали, отведя глаза, и опять взглянули друг на друга. Одна пожилая библиотекарша за их спинами многозначительно прочистила горло и с шумом задвинула ящик картотеки.