– Товарищ майор, разрешите я сейчас в туалет… Я потом доложу… – И, не дожидаясь разрешения, бросился из кабинета, брезгливо ощущая, чем наполнены его штаны.

Майор подошел к лежащему на полу зеркальцу, наклонился, поднял его, задумчиво повертел в руках и бросил в мусорное ведро, стоящее у двери. Потом посмотрел в окно и, чтобы почувствовать себя увереннее, проговорил ежедневную мантру:

– Ничего не понимаю! Наберут в милицию дебилов, ходят тут обосранные, а мы, значит, при этом еще и раскрываемость повышай!

Стало легче. И хотя майор чувствовал себя странно: он почему-то совершенно не помнил событий сегодняшнего дня, жизнь как-то начала налаживаться.

А синий «форд» уже катил по Бутырскому валу, смешавшись с бодрым московским потоком машин, грозившим перерасти в непреодолимую пробку.

Сергей посмотрел на Глафиру. «Я никогда не расстанусь с этой девушкой!» – еще раз решил он твердо, а затем повернул голову назад, в салон. Там, все еще не пришедший в себя, сидел Иван, ошарашенно глядя на друга. Иван хлопнул его по коленке:

– А ты знаешь, Ваня, что знаменитому любовнику Казанове, по его просьбе, специальным решением венецианского суда было разрешено оставить при себе маленькое зеркальце, чтобы приводить себя в порядок, сидя в страшной тюрьме, из которой никто не возвращался?

– Чего? – Иван потихоньку успокаивался, но никак не понимал, что хочет от него Сергей.

– Ну, пойми! Он прослыл соблазнителем женщин и не мог видеть себя неопрятным и попросил суд оставить при себе маленькое зеркальце. И суд разрешил ему при себе это зеркальце оставить. Ваня, это исторический факт!

– Ну и что? При чем здесь это? Ты о чем? – Иван потихоньку успокаивался.

– Да при том, Ваня! – Сергей, улыбаясь, откинулся на сиденье. – Дело, дорогой мой друг, в том, что я теперь точно знаю, как этот самый Казанова сбежал из тюрьмы. Из страшной венецианской тюрьмы, откуда ни до него, ни после никто никогда не сбегал. Никто не знает, а я знаю!

Глаша внимательно посмотрела на Сергея и улыбнулась.

Помпезное здание московской гостиницы «Украина» изначально проектировалась как одна из знаменитых сталинских высоток. Впрочем, такой она и осталась, хотя проект в процессе строительства претерпевал многочисленные изменения. Гостиница все годы существования Советского Союза считалась одной из лучших и успешно конкурировала (если такое слово вообще может быть употреблено в рассказе о советских временах) с «Москвой», «Россией» и «Интуристом». Потом, в новой, уже несоветской Российской Федерации, и «Москву», и «Интурист», и даже гигантскую «Россию» снесли. Но «Украина» этой участи миновала. В гостинице очень долго шел ремонт, она часто переходила из рук одних владельцев в руки других, но когда наконец открылась, стало очевидно, что так долго ее реконструировали не зря. В новой, сияющей и блестящей гостинице каким-то чудом удалось оставить неуловимый дух сталинской эпохи, бережно сохранить многочисленные артефакты, когда-то созданные руками выдающихся советских скульпторов и художников. И что удивительно, артефакты эти не стали смотреться как некий запыленный и инородный материал в пятизвездочном интерьере, а, наоборот, зазвучали с новой силой и существенно прибавили гостинице в имидже.

Место стало модным, и бомонд потянулся в рестораны «Украины». Особую пикантность этому действию прибавляло еще то, что совсем неподалеку, на настоящей Украине шла война и новостные ленты разрывались от очередных сообщений о нестабильности, жертвах и передвижениях разнообразных войсковых подразделений, в принадлежности которых уже не могли разобраться, наверное, сами военнослужащие этих подразделений.

На тридцать пятом этаже располагался итальянский ресторан, виды из окон которого можно было бы продавать и вовсе без блюд. Москва широко раскинулась под окнами сталинского небоскреба, а сегодня, накануне новогодних праздников, она была особенно хороша. Куда хватало взгляда – всюду в городе горела праздничная иллюминация, разноцветные елки, шарики и гирлянды сливались со светом московских окон, создавая непередаваемую атмосферу разудалого праздника, который могла себе позволить Москва 2014 года. Года, когда страна, чувствующая свое величие, устроила роскошную зимнюю олимпиаду, присоединила к себе новые территории и даже слегка потеряла голову от этого появляющегося величия. Запад грозил введением разнообразных санкций, но президент Путин, достигший в этом году пика своей популярности, к санкциям этим относился пренебрежительно, всем своим видом давая понять, что России они совершенно не страшны.

Заказать угловой столик в этом ресторане на тридцать пятом этаже «Украины» – невозможная роскошь, потому что он всегда занят какими-то очень деловыми и вечно спешащими людьми, которые разговаривают друг с другом отрывистыми непонятными фразами, а потом долго, не глядя в глаза собеседника, что-то считают в калькуляторах мобильных телефонов. Такой столик популярен, потому что никто не будет мешать разговаривать, а насладиться вечерней Москвой позволяет в полной мере. Например, сейчас вдалеке расположилась большая группа японцев, шумно лопочущая по-своему и активно фотографирующая Москву с высоты птичьего полета, но эти японцы никак не мешали спокойной беседе.

А спокойную беседу за угловым столиком сегодня вела компания весьма странная. Во главе стола расположился некий персонаж в необычном черном одеянии, с бугристым толстым носом и лохматыми бровями, не снимающий с головы высокого черного же колпака. По правую руку от него находился упитанный усач с перебинтованной, висящей на перевязи рукой. Напротив усача сидела сексапильная брюнетка, вся обтянутая черной кожей, как будто случайно зашедшая сюда с молодежной дискотеки, да почему-то так и оставшаяся здесь.

Если можно было бы подойти к этим троим поближе и услышать их разговор, стало бы еще удивительнее, потому что разговаривали они на латыни. Не на той латыни, которой доктора пишут непонятные рецепты на подозрительных бумажках, а на самом настоящем латинском языке, давно утраченном и признанном «неживым». Но услышать их разговор было невозможно. При первом же приближении официанта все замолкали и сидели с каменными лицами, ожидая его ухода.

Так произошло и в этот раз. Долговязый официант суетливо и подобострастно, понимая, что сидящая за столом компания – непростая, поставил на стол чайник и расставил чашки. Все молчали, глядя перед собой. Официант все понял и мгновенно исчез.

– Я люблю его, – коротко и ясно сказала девушка и смело посмотрела в глаза своим собеседникам. Сначала – тому, с бугристым носом, а потом – усачу.

– Девочка моя, про любовь мы, по-моему, уже говорили давным-давно… – сказал человек с бугристым носом. Если бы этого говорившего мог видеть Сергей, он бы закричал от удивления: это был тот самый человек, которого так жестоко убили на улице Calle Galiazza.