Восторженное предвкушение сюрприза, который она собираласьсделать ему, достигло своей наивысшей точки, когда они рука об руку спустилисьвниз по лестнице. Софи провела его по узкому коридору в комнату, низко держасвечу, чтобы в первый момент он ничего не мог разглядеть.

Криспин никогда не был здесь и не подозревал о существованиипотайной комнаты под отцовским столом. Однако то, что он увидел, когда Софиподняла свечу высоко над головой, буквально поразило его.

— Проклятые тетушки! — Его глаза округлились отизумления. Они стояли посреди маленькой комнаты, стены которой были сплошьпокрыты зеркалами. Поверхность каждого зеркала пересекали шесть устланныхбархатом полок. На каждой полке лежало по восемь — десять драгоценных вещиц,которые были тщательно рассортированы: рубины с рубинами, изумруды сизумрудами, сапфиры с сапфирами, жемчуга с жемчугами. Здесь были серьги икольца, скипетры и эфесы шпаг, браслеты, пояса, броши, пряжки, короны, стоячиеворотники и ожерелья всевозможных форм и размеров, но непременноинкрустированные драгоценными камнями.

— Ты сказочно богат, — заявила Софи, принимая уКриспина из рук поднос с едой. — А еще ты сын вора.

— Нет. Это невозможно, — глухо вымолвил Криспин, иглаза его стали огромными от ужаса.

— Смотри. — Софи протянула ему пачку бумаг. —Я нашла их здесь. Подробный каталог «коллекции» Хьюго, графа Сандала, суказанием даты и обстоятельств получения каждой вещи. К сожалению, он опускалспособ их получения. Некоторые записи просто великолепны. Мне больше всегопонравилась от тринадцатого июня 1567-го. В тот день у него было любовноесвидание с графиней В., во время которого он умудрился вытащить ее кольца изтайника под полом.

Криспин выхватил у Софи бумаги и стал судорожноперелистывать их при тусклом свете свечи. Он пробегал глазами по строчкам,задерживаясь на особенно выдающихся «подвигах» отца, сравнивая предметы,выставленные на полках, с их описанием в каталоге, составленном, кстати, не валфавитном порядке.

— Здесь есть несовпадения, — сказала Софи, когдаКриспин досмотрел каталог до конца. — Я не нашла некоторых вещей,обозначенных в каталоге. Я думаю, тебе следует попробовать вернуть их. Лично яс большим удовольствием взглянула бы на рубиновый браслет, который твой отецснял с руки самой королевы, ублажая ее под столом на званом обеде.

— Я покажу тебе его, когда мы выберемся отсюда, —небрежно отозвался Криспин.

— Ты хочешь сказать, что знал об этом?

— Нет. И все еще не могу в это поверить. Но средипрочих секретов, которые утаивал от меня мой дом до сегодняшнего дня, оказалосьнесколько тайников с драгоценностями. Конечно, не таких… — Криспин обвел рукойкомнату. — Но в каждом было по несколько очень дорогих вещей, в том числеи этот браслет.

Криспин отложил каталог в сторону и еще раз огляделся. Ивдруг начал безудержно хохотать. Неудивительно, что ему послышался голос отца,когда они спускались по лестнице. Его дух наверняка по сей день охраняет этутайну от постороннего взгляда. Дорогой Хьюго, совершенный, изысканный Хьюго,Хьюго, для которого были гостеприимно раскрыты все двери и женские объятия,Хьюго, которого все обожали, Хьюго — автор мудрых изречений, Хьюго — образчикдворянской чести, Хьюго — его отец, на которого Криспин никогда не был похож —оказывается, крал драгоценности. Что может быть лучше?

И что скажут на это тетушки? В этот момент в голове уКриспина настойчиво зазвучал предостерегающий голос, советующий поскорее уйтиотсюда и не разглашать тайны, ему не принадлежащей, не рисковать фамильнойчестью. Криспин вдруг понял, что его отец был порабощен тетушками, как теперь ион сам, что «твой отец, наш брат, дорогой Хьюго» страдал от этой кабалы неменьше, чем теперь страдает его сын. И ужасная статуэтка на столе давала емувозможность сбежать от них, побыть одному.

И давала возможность получить удовлетворение. Проникнувшисьновым чувством к отцу, испытывая к нему сострадание, Криспин широко распахнулему свои объятия.

— Не волнуйся, отец, — сказал он вслух, — яне скажу об этом тетушкам. — И словно по волшебству, голос, тревожащийего, стих.

Криспин повернулся к Софи, но она стояла к нему спиной.Проглотив половину спаржи и все вишни, она сдула пыль с рубиновой диадемы иводрузила ее себе на голову. Затем просунула в уши подходящую пару серег изастегнула на шее стоячий воротник. После чего сбросила с себя шелковую рубашкуи предстала перед Криспином полностью обнаженной.

Она была похожа на богиню, императрицу, небесное создание,сошедшее на землю, на сирену, колдунью — она была бесконечно, невыразимопрекрасна. Криспину захотелось прикоснуться к ней, дотронуться до ее кожи,чтобы убедиться, что это реальность — что она здесь, рядом с ним. Софи бросалавызов воображению Криспина, его разуму, способности что-либо понимать, вочто-либо верить. Осыпанная рубинами, она сверкала и сияла, и этот свет проникалКриспину в душу.

Не в силах сдержать своего восхищения, он приблизился кСофи. Они прикоснулись друг к другу сначала издали, постепенно сближаясь. Скаждым шагом Криспин освобождался от очередного предмета туалета, и наконецмежду их нагими телами не осталось преград. Они стояли совсем рядом, не в силахоторвать друг от друга глаз и напрочь забыв о еде.

Криспин расстелил шелковую рубашку на полу, и они легли нанее: Софи на спину, он рядом. Криспин протянул руку и нащупал рубиновоеожерелье — два крупных камня на золотой цепи. Раскачивая его как маятник, онпровел им по ее груди, животу, прекрасному холму в излучине бедер.

Ощущение гладких камней и неровной поверхности цепи вызвалоу Софи дрожь во всем теле. Она шептала имя Криспина.

— Криспин, войди в меня.

Эти слова прозвучали как-то особенно, и Криспин поспешилвкусить амброзию с ее пахнущих вишней губ. Их поцелуй сначала был легким инежным, но постепенно наполнялся страстностью. Они целовали и ласкали другдруга как одержимые, стремясь не пропустить ни единой частички тела. Ониупивались вкусом, запахом, ощущением друг друга и их тела жаждали продолженияэтой любовной увертюры.

Их губы соприкоснулись, и она почувствовала, как Криспиндвижется внутри ее. Поцелуй становился все более ненасытным, яростным. Софисначала медленно, потом быстрее стала двигаться кругами в такт ему. Онаприподняла голову и потянулась вперед, чтобы Криспин мог целовать ее грудь.

Не отводя от нее глаз, он осторожно сжал губами розовыйсосок. Едва прикоснувшись к нему, он оставил его ради второго. Лаская соскипопеременно то языком, то губами, он добился того, что они затвердели. Софизастонала громче.

Она остро ощущала каждое прикосновение Криспина к своейгруди, возбуждение горячими волнами растекалось внутри ее. Софи началадвигаться энергичнее, пользуясь свободой своего положения сверху.

Тусклый свет свечи дрожал в тысячах граней драгоценностей,которые их окружали, отражался в зеркалах, наполняя комнату разноцветнымблеском. На груди у Криспина, на щеках Софи, на ее руках и шее плясали десяткикрохотных радуг. Их слившиеся тела растворялись в водовороте цветных искр.Радуги преломлялись в тех местах, где их тела соприкасались, отскакивали откончиков пальцев, дрожали на губах, окружали их огненным шлейфом. Сияющие камнипадали с полок, чтобы присоединиться к их прекрасному действу, чтобы дать имсвое благословение, благословение вора, давно отошедшего в иной мир.