– Ты все такая же... Валька, ты совсем не изменилась! – с мучительным восторгом он вглядывался в ее лицо, ладони скользили по ее телу – изучая, вспоминая, открывая вновь каждый изгиб и впадинку. – Валя...

Он не давил на нее, как Илья, он был легок и невесом, словно этот вечерний воздух, пронизанный сладким цветочным ароматом. Его любовь была нежна и бескорыстна. Все, что он делал, было для нее. Каждое его прикосновение дарило счастье. Валя почти забыла, каково оно безмятежное, безудержное счастье...

Она не помнила, как они оказались на широком диване, как скинули с себя одежду и как долго ласкали друг друга. Ей показалось, что все это заняло несколько секунд, но на самом деле прошла почти половина ночи.

А потом, когда они просто лежали рядом, переплетя руки, чтобы даже на миг не потерять ощущения близости, он произнес:

– Вот теперь мне ничего не страшно.

– О чем ты? – тут же вскинулась она. – Ты... ты что-то скрываешь от меня, да? Ведь правда? Что?

Ваня ответил не сразу. Он долго молчал, глядя в потолок. Квартира, до сегодняшнего дня совершенно ему незнакомая, уже не казалась чужой, потому что рядом была она, Валя.

– Правда, – тихо прошептал он. – На самом деле я должен был сказать тебе об этом сразу – еще утром, когда встретил тебя на... ну, в общем, там, где лежит теперь Арсений Никитич. Ужасное, зловещее место – как напоминание о том неизбежном, что ждет всех нас.

– Ванечка! – строго произнесла она. – Ты опять об этом!

– Нет, Валя, пожалуйста, не перебивай меня! – умоляюще произнес он и сел на постели. Полная луна светила в форточку. – Ты, наверное, думаешь, что я просто впечатлительный неженка, которого способна выбить из колеи любая мелочь, что я с годами стал каким-то депрессивным меланхоликом... Нет, все не так. Просто... я умираю, Валя. Я очень болен.

– Что? – с ужасом воскликнула она. – О, не шути так, умоляю!

– Такими вещами не шутят, – отозвался он. – Я эгоист, я знаю. Но у меня осталось совсем мало времени, поэтому я пришел к тебе, чтобы исправить свою ошибку, которую сделал когда-то. Я виноват перед тобой, и это мне – наказание.

– Ванечка... – содрогаясь, прошептала она. Холод вился вдоль позвоночника, вызывая озноб. – Это неправда... Ты ни в чем не виноват!

– Валя, я виноват. Даже сейчас виноват, потому что жестоко мучить тебя этим известием. Тем более что только что ты потеряла дедушку. Столько испытаний подряд... У тебя есть еще время, чтобы уйти, чтобы не принимать на себя еще и мою боль.

– Я не уйду, – тут же отозвалась она.

– Тогда договоримся – давай проведем то время, которое у меня еще осталось, так, чтобы запомнить его навсегда. Будем любить друг друга и не думать ни о чем. Ты согласна?

– Да, – сказала она.

* * *

«За что мне все это? – с отчаянием думала Валя. – Всю жизнь я стремилась к счастью, но так и не достигла его. Всегда находилось что-то, что сводило все мои усилия на нет. Какая-то неудачная, ущербная у меня судьба! Вот и сейчас, кажется, я на полпути к нему, к своему счастью, – Ванечка вернулся ко мне, мы снова вместе, – но обстоятельства снова готовы разлучить нас. И на этот раз – навсегда. Безнадежная, жестокая жизнь!»

Ваня спал рядом, свернувшись калачиком, и слабая, неуверенная улыбка дрожала на его губах. Валя смотрела на него и не могла насмотреться. Изменился ли он? В который раз она убеждалась в том, что нет, почти не изменился – те же светлые волосы, то же бесконечно милое, родное лицо, которое она знала наизусть. Только похудел немного. Совсем чуть-чуть! А вдруг он ошибается, и вдруг никакой болезни и нет?

То, что он рассказал ей, вызывало в ней сомнения и ужас.

«Это началось не так давно, – говорил он тихо и почти спокойно. – Во всяком случае, я заметил симптомы болезни не больше полугода назад. Сначала подумал, что ничего особенного – обычный гастрит, вызванный неправильным питанием и постоянным напряжением нервов. Дурацкая работа... Недаром говорят – адвокат дьявола. Я старался быть честным и непредвзятым, но все равно в глубине души иногда ненавидел своих подзащитных. Эта работа не для меня, я с самого начала выбрал неправильный путь. Гуров? Да, мой тесть тут на месте, он настолько цельная личность, столь совершенный механизм для логических умозаключений и построений, что подобные сомнения ему неизвестны. Ты не представляешь, Валя, но некоторые дела я вел с таким трудом, что не раз был готов бросить все, послать дьявольскую работу к черту! Да, много людей нуждается в защите, много безвинных жертв и тех, кто попал в капкан безвыходных обстоятельств... Но ты не представляешь, Валя, что мне пришлось пережить, когда я в конце прошлой осени по указанию Гурова взялся защищать Виноградова, убившего собственную мать. Там были такие обстоятельства, от которых кровь стынет в жилах! Тогда-то все и началось... Я долго ходил с убеждением, что у меня обычная желудочная хворь – результат стрессов, вечных разъездов и долгих заседаний в суде. А потом вспомнил – мой отец умер от этой проклятой болезни с коротким названием, поразившей его желудок, и у него были совершенно схожие симптомы! Меня как будто кто обухом по голове ударил... Это удивительно, Валя, я всегда помнил, как он уходил из жизни, но почему-то никак не проецировал его судьбу на себя. Мне даже в голову почему-то не приходило, что во всем виновата дурацкая, роковая наследственность – все мы страдаем от того же, чем мучились наши родители. Только почему-то каждый раз с легкомысленной самонадеянностью думаем, что чаша сия минет нас... Это мне наказание. Наказание, что с самого начала выбрал неправильный путь, что бросил тебя, что продался Гурову. Я пошел к врачу – очень неплохому терапевту, великолепному диагносту, – и рассказал ему о своих симптомах, о смерти отца. Я внимательно наблюдал за ним, за его лицом, и увидел, как оно дрогнуло, когда я сказал об отце. Кроме того, я сообщил, что у меня несколько раз поднималась температура, что сильно потерял в весе... Конечно, доктор сказал мне, что рано пока ставить на себе крест, что, возможно, я ошибаюсь, что необходимо серьезное обследование, и дал мне направление. Туда. Даже не хочу повторять название этой страшной лечебницы. В общем, мне все стало ясно. Валя, я так и так умру, только не хочу, чтобы меня резали на куски и облучали. Пусть мне осталось мало, но мы проведем это время вместе, счастливо и беззаботно. Съездим куда-нибудь, посмотрим на мир. Будем любить друг друга – пока хватит сил. Будем жить одним днем, как дети!»

– Ты не спишь? – сонно пробормотал Иван, заметив, что Валя сидит рядом, обняв руками колени.

– Ванечка... – сказала она напряженным голосом. – Еще не поздно, возможно. Сейчас такая медицина... тебя спасут, вот увидишь!

– Нет, – усмехнулся он, перевернувшись на спину. – Есть болезни... и есть болезни.

– Но ты должен хотя бы отправиться в тот медицинский центр! – взмолилась она. – Ведь окончательный диагноз еще не поставили...

– Нет.

– Ванечка!