Он быстро вышел и закрыл дверь, а я вновь чер­тыхнулась. Изкухни появился Тагаев.

– Ушел? – Я оставила вопрос без ответа, а ондобавил: – Милые бранятся, только тешатся.

– Заткнулся бы ты, – посоветовала я.

– Ты что – любишь его? – не унимался он, чемповерг меня в недоумение, ему-то что за дело?

– Чего ты прицепился? – фыркнула я.

– Ну, если для тебя это большая потеря, догони мужика,а я тихо смоюсь через гараж. Или заночую в машине, я к ней уже привык, каксобака к конуре.

– Обойдусь без умных советов.

– А я без дурацких жертв, – в тон мне сказалон. – Давай двигай, пока он не уехал.

– Не надо никуда двигать. И дело вовсе не в те­бе. Ивообще не суйся, ради Христа, без тебя тошно.

Я подхватила Сашку на руки и поднялась в спаль­ню. Где-точерез полчаса Тагаев тоже поднялся на­верх, осторожно прошел в комнатунапротив, дверь он оставил открытой.

– Эй, – позвал он, – какие планы на утро?

– Утром и посмотрим, – буркнула я.

С утра погода опять испортилась, вместо солнца низкие тучи,накрапывал дождь, затяжной, холод­ный. Мне и в добрый день нелегко подняться спо­стели, а уж в такой, как этот, лучше б вовсе на свет не рождаться.

Скрипнула дверь, послышались тихие шаги, тут выяснилось, чтоСашки рядом нет.

– Это уже слишком, – разозлилась я и спусти­ласьвниз.

Пес ни свет ни заря залег возле телевизора, вклю­чить теликмог только Тагаев, Сашка пока до этого сам не додумался, и я решила, что онпарень не про­стой и, вполне возможно, обрел в моей собаке род­ственную душу.

Я набросила плащ прямо на пижаму и позвала, скорее извредности:

– Идем гулять.

Сашка неохотно сполз с кресла. Прогулка нам обоимудовольствия не доставила, и мы сократили ее до минимума, но я все равно успелавымокнуть, что настроения, мне, понятное дело, не прибавило. Я вошла в холл,сбросила плащ и направилась в ван­ную, чтобы вымыть Сашке лапы. Из кухни появил­сяТагаев.

– Идите завтракать. – Надо полагать, он у настеперь в роли домохозяйки.

Я не торопясь высушила Сашку феном, потом переоделась ипоявилась в кухне где-то минут через двадцать. Меня ждали. Тагаев сидел застолом, пес тут же, на стуле, выглядело это забавно, обоим нич­то не мешалопоесть и убраться восвояси.

– Ты все еще переживаешь или на тебя дождь такдействует? – спросил Тагаев.

– Дождь, – кивнула я. – Во сколько твоявстреча?

– Вечером.

– Тебе не обязательно сейчас отправляться со мной.Ментам я тебя не сдам, смысла не вижу. А ес­ли за мной слежка, лучше тебеостаться здесь, везение – штука не постоянная.

– Ты не думаешь о том, что это может быть опас­ным? –поразмышляв, спросил он.

– Если они решат от меня избавиться, ты вряд липоможешь. – Он вдруг засмеялся, откидываясь на стуле. – Чем обязана?

– Так, проехали… Ладно, поезжай, а мы оста­немся здесь.

Первым делом я поехала в больницу. Состояние Лялина назвалистабильным, но к нему опять не пустили, потом к Вешнякову, потом до бесконеч­ностиобивала чужие пороги. Думаю, людей уже тош­нило от моих вопросов, если честно,мне от них бы­ло не лучше.

В восемь вечера позвонил Тагаев:

– Сможешь подъехать через полчаса?

Через двадцать минут я уже въезжала в гараж, закрыла ворота,и он тут же вышел из холла.

– Едем или сначала поужинаешь?

Его забота о моем желудке вызывала восхище­ние.

– Поехали. Где состоится встреча?

Он устроился на заднем сиденье и принялся втол­ковывать.

– Сейчас поедем к парку Дружбы, там свернешь впереулок, я покажу, переулок крошечный, туда типы на “Опеле”, или на чем онитам сегодня, сунуться не рискнут, первый дом с проходным подъ­ездом, так чтоменя не засекут. Ты обогнешь квар­тал, минут двадцать дурака поваляешь иподъедешь к Поварской, третий дом, во дворе я тебя буду ждать. Кстати, если ужу тебя будет двадцать минут, заско­чи в супермаркет. Холодильник пустой, а япожрать люблю. – И сунул мне кредитку.

– Ты мой гость, – съязвила я, удивляясь самойсебе.

– Я помню, – спокойно ответил он и бросил кредиткуна сиденье рядом.

Через полчаса я въезжала в переулок, притормо­зила, косясь взеркало, Тагаев вышел и тут же скрыл­ся в подъезде, а я поехала в супермаркет,размышляя о том, как я должна поступить с его кредиткой. Самое смешное, что этоменя действительно зани­мало. Приходилось признать, он здорово действовал мнена нервы, в основном потому, что вопреки своей внешности вовсе не напоминал“удачливую шпану”, как изволил выразиться Дед, а я уже в том возрасте, когдавзгляды менять нелегко, это раздражает, мир представляется весьма шатким,лишенным прият­ной неизменности.

Впрочем, есть в этом мире нечто никогда не ме­няющееся:настойчивое желание одного индивида избавиться от другого, в этом очень скоро ясмогла убедиться. Загрузила пакеты в багажник, то и дело поглядывая на часы, итут грохнул первый выстрел. Он разорвал сонную тишину города с этим бесконечнымдождем и пустынными улицами и поверг меня в панику. Именно паникой я могуобъяснить свои последующие действия. Вместо того чтобы сесть в машину инаправиться к месту встречи, здраво рассудив, что стрельба в городе касаетсямилиции, но никак не меня, потом, выждав положенное время и скорее всего никогоне дождавшись, проявить ин­терес к тому, что произошло, и в конце концов от­правитьсядомой, пусть менты возятся на здоровье с очередным убийством… Так вот, вместовсего этого я, бросив машину, бегом припустилась к парку, к тому моментуодиночный выстрел сменила пальба и стало ясно: там настоящая баталия.

Кусты сирени скрывали от меня поле боя, но скоро стало ясно:пальбу ведут справа, боевиков не­сколько и они берут местность в клещи, теперьи слева пальнули. Я пересекла совершенно пустынную дорогу, что неудивительно, ане худо бы, между прочим, милиции появиться, достала мобильный и тут жеполетела в кусты, потому что стреляли совсем рядом. Тагаев где-то здесь, отпереулка, где я должна была ждать его, парня отрезали, а если он попытает­сясмыться через парк, его неминуемо подстрелят, парк – это хорошо, но от соседнейулицы его отде­ляет дорога, а она-то как раз отлично прострелива­ется.