И в этот момент Ее старания, наконец, увенчались успехом. Оцепенение чуть отпустило мышцы Брасса, и он не смог сдержать инстинктивного движения рукой, что не ускользнуло от внимания Призрака.

– Так-так, – произнес убийца, приближаясь к Ригану, – что тут у нас? Надо же – зверюшек держим! Тогда с тобой придется покончить быстро.

Призрак сделал еще шаг и взмахнул ножом, но в этот момент Она справилась с параличом, быть может, на краткие такты, но Брасс успел перехватить мальчишескую руку с оружием.

– Ах ты…

Схватка между тварями была незримой и страшной – она проходила в невидимом обычным зрением пространстве, в которое был допущен только Риган, благодаря симбиозу с Ней. Перед глазами Брасса возникала мешанина чудовищных образов, от которых сознание в ужасе хотело сбежать. Ему хотелось выцарапать себе глаза, только чтобы ничего не видеть, но он знал, что это не поможет: жуткие картины воспринимались его мозгом напрямую.

Лица, лица… Искаженные ужасом, яростью и болью… Человеческие и не вполне… Кошмарные твари, которым, казалось, не должно быть места в этом мире… Картины мучений, пыток… Разверзающихся ран, вываливающихся внутренностей, крови, гноя и бесконечных смертей… Все это накатывало с разных сторон, накладывалось друг на друга и сопровождалось дикими нескончаемыми воплями… Две схлестнувшиеся волны безумия, ненависти и алчного, неутолимого голода… А еще стужи, несовместимой с жизнью… Сознание Брасса кричало от невыразимой муки, но поделать ничего не могло, став полем боя двух исчадий Мглы.

Риган тоже боролся, в меру своих сил, конечно, пытаясь помочь Ей, поскольку чувствовал: Она проигрывает… Враг был невероятно, чудовищно силен… Тварь из элиты, высшего эшелона порождений враждебного человечеству смертоносного разумного туманного океана… В битве двух зол, Риган выбрал сторону меньшего из них, того, с кем он научился сосуществовать… Ее можно было хоть как-то сдерживать, не позволять разрушительным инстинктам твари пойти вразнос… А вот то, что им противостояло… Мрак, ужас и боль… Могучий демон, никому не подконтрольный, постоянно несущий смерть всем вокруг… Его надо было остановить… Любой ценой… Брасс это понял, соприкоснувшись с ужасной гнилой сущностью врага.

Да, сам Риган не был образцом добродетели, пропитался насквозь цинизмом и давно уже перестал пытаться, как в молодости, спасать мир. Во главу угла у него теперь были поставлены прагматизм, выживание, кредиты на счете, монеты в кармане, позволяющие на следующий день пойти все в тот же тарналлский бар и накачаться бальбакой, в тщетных попытках хотя бы обезболить старые раны. Какой смысл бороться и метаться, когда все вокруг плывут по течению, не замечая, что оно влечет их к бездонной пропасти? Какой смысл спасать мир, которому на все плевать?

А вот сейчас Брасс вдруг понял, что смысл есть. Что не просто так он не погиб тогда в Окнелле. Не просто так не позволил Ей полностью пожрать свою душу. Не просто так жил все эти бесконечные циклы, не понимая, зачем продолжать свое никчемное существование на дне… Он ждал вот этого момента, когда за его спиной единственный друг и его ни о чем не подозревающая маленькая дочь, а перед ним… Зло. Однозначное и безусловное, перед которым все подонки Тарналла – лишь мелкие хулиганы. И оно, это Зло, не должно более ходить по Тверди, пусть даже попытка остановить его станет последним поступком Брасса в жизни.

Риган понимал: здесь, на ментальном поле боя, даже вдвоем с Ней Призрака не одолеть. Решение созрело мгновенно. Вынырнув сознанием из крутившегося в голове хаоса, Риган схватил одержимого мальчишку, прижал к себе и рванулся в сторону балкона. Тот сопротивлялся, как маленький Абх. Могучая тварь внутри придавала ему сил, но тело, тело двенадцатициклового подростка, подвело Призрака: Брасс, хоть и с трудом, но справлялся. Еще немного – и его союзница падет под натиском противника, а тогда этот юнец просто прикончит Ригана, но эти оставшиеся такты принадлежали ему, и он знал, как их использовать.

Правая рука нырнула в карман, извлекая малую зажигалку для светочей. Его план разом стал ясен обеим тварям, и голова Брасса чуть не взорвалась от их воплей. Еще мгновение – и они прекратили бы схватку, чтобы скрутить его, а потом договориться между собой, но шаг уже был сделан. Наружу, под светочи. И обе твари невольно съежились внутри своих тел, давая Ригану еще чуть-чуть времени.

«Давай, фонарщик, в последний раз!» Брасс закрыл глаза и нажал на рычажок. Зажигалка щелкнула, и заблаговременно пропитанная насквозь топливом для светочей парадная форма колониальных войск вспыхнула. Это было чудовищно больно, но Риган плотно обхватил пылающими руками одержимого Призраком мальчика, не позволяя твари бежать из тела, а в следующий миг отчаянным движением перевалился через перила. И ослепительно вспыхнувший свежезажженный светоч из двух сплетенных тел отправился в свой последний короткий полет к булыжной мостовой.

«Призовой день» клонится к вечеру. Ты спешишь. Торопишься изложить на бумаге все то, что родилось в тебе за неделю, ибо завтра времени на это уже не будет. Да что завтра? Всю неделю у тебя не будет времени. Личного времени. Жена, дети, работа, дела по дому… Болото рутины затягивает, выжимает из тебя все жизненные соки, в его чрево улетают песчинки из часов твоей жизни. Медленно, но неотвратимо. А ведь неизвестно, сколько таких песчинок тебе отмерено судьбой. Но о том, чтобы урвать парочку для себя и думать не моги! Как можно быть таким эгоистом?! Иметь семью и работу – великое счастье. Радуйся! У многих нет и этого.

Все верно. Счастье. Его надо заслужить. Оно требует времени, усилий, жертв… Больше всего времени. Порой столько, что на само счастье ничего не остается, равно как и на что-то другое. Глупо, парадоксально, но так. У тебя есть долг перед человечеством: работать на его благо и продолжать свой род. Разве это так много? Много. Иногда это – почти все. В принципе, счастливым быть ты вовсе не обязан, хотя, если выполняешь долг, счастье появляется само. Как состояние. Успевай, так сказать, в процессе. Не появилось? Странно… Должно было… Но нет правил без исключений. Извини, парень, с тобой вышла накладка. А может, дело в тебе, и ты сам виноват в отсутствии счастья? Скорее всего, так оно и есть. На себя пиши жалобу.

Какая чушь! Счастье – от сознания выполняемого долга. Именно выполняемого, ибо выполнить его до конца ты сможешь лишь в момент своей смерти. Для кого-то такой рецепт, может, и подходит. Кто-то может удовлетвориться получасом личного времени перед сном в будние дни и часом такового в выходные. Кто-то… но не ты. Тебе этого мало. Ты хочешь писать, творить, но жизнь наступает тебе на горло, душит, вешает кандалы, запихивает в тесную клетку повседневности. Всегда находятся более важные дела, чем то, что нужно тебе. Твои стремления могут подождать. Главное – долг.

Скажете, стоило подумать об этом прежде, чем жениться и заводить детей? Стоило. Но тогда ты плыл в кильватере общечеловеческих ценностей. Да и любовь – великая обманщица, капитально задурила тебе голову. Но кто мог тогда подумать, что все так обернется? Что женщина твоей мечты, пленившаяся твоей творческой натурой, превратится в тюремщика? Что твои литературные потуги будут казаться ей злом, отрывающим тебя от семьи, детей, зарабатывания денег. Настоящих денег, а не тех жалких подачек, которые ты получаешь за свое бумагомарательство.