Рулил сегодня домой в особенно приподнятом настроении. Очень хороший и продуктивный выдался день. Вечер тоже грозился быть отличным — Ева обещала какой-то фирменный торт, ужин, выбрала интересный фильм. Арам обожал проводить время с семьей.

Однако, когда подъехал ко двору, вдруг обнаружил погруженный в темноту дом. Ни одно окошко не горело светом. Неужели никого нет? А должны быть! И Ева, и Надя. Обещали ждать к ужину. Может быть, раньше уснули?

Когда заехал во двор, припарковал машину, также обнаружил, что новенький красный седан Евы стоял на месте.

«Точно спят. Или выключили свет и смотрят телевизор».

Зашел домой, и никого… ни одной живой души ни в одной из дюжины комнат. Как так? Куда делись без машины?

«Пропали!» — заголосил в голове отлично известный Араму паникер.

Этот самый внутренний паникер вытравил ему весь мозг, когда в восемнадцать Арам лишился главной женщины в своей жизни.

Мозг тут же начали бомбардировать идеи одна другой страшнее: похитили, держат в заложниках... или… да что угодно могло произойти!

Одно в этой жизни Арам знал точно: если с Евой и Надей что-нибудь случится, он этого не переживет, сойдет с ума.

Это край… Это смерть!

«Выдохни и позвони ей», — велел сам себе.

Достал телефон, увидел пропущенный от Евы и еще больше занервничал. Почему звонила? Трясущимися пальцами набрал ее номер. Когда услышал чужое «алло», чуть не поседел.

— Алло, алло? — все басила трубка чужим голосом.

— Кто ты и почему у тебя телефон моей жены? — прохрипел он отрывисто. Сам не узнал свой голос, такой он получился грубый. — Если с ней что случилось, я тебя найду и ноги выдеру!

— Арам-джан, ты чего? Ты как с отцом разговариваешь?!

Тут он замер, на всякий случай посмотрел на экран мобильного. Странно, номер Евы, а голос и правда отца. Как сразу не узнал? Всему виной стресс.

— Пап, извини, вспылил… а почему ты говоришь со мной по телефону Евы?

— Она на кухне с Кариной, возится с тортом, а трубку в гостиной забыла, — принялся он объяснять. — Я увидел, что ты звонишь, и ответил.

— Они у вас?

— Да, они с Назели у нас. Получились спонтанные посиделки, приходи, дорогой, поужинаешь с семьей.

— Ты опять называешь Надю Назели?

— Ну а как же еще мне звать мою любимую внучку, если ее так зовут? — тут же разворчался родитель.

Арам бросил в прихожей портфель и прямо в деловом костюме поспешил в родительский дом. А там ни в одном окне темно не было. Дом жил, шумел, радовал обилием народа.

В прихожей его встретил отец.

— Повезло с ласковой невесткой, — улыбался он сыну. — Твоя Ева сразу пришла, как только позвали. Ты чего встал, Арам-джан? Пойдем в гостиную, уже накрыли стол…

Арам вошел в гостиную, а там яблоку негде упасть. Стол ломился от блюд, а комната трещала от количества гостей. Все три брата с женами и отпрысками, Ева с мамой и даже бабушка Снежана. Все ему махали рукой, все ему радовались.

— Привет, милый! — Ева подошла к нему, обняла. — Прости, пыталась предупредить, но ты трубку не брал.

Он сжал ее в объятиях, поцеловал в макушку и почувствовал себя самым счастливым человеком на этой грешной земле.

* Препарат «Агрессин»* - вымышленный препарат.

Ева не могла поверить собственным глазам.

Заворачивала к себе в «Сахарную» с покупками и совершенно случайно увидела в холле «Ориона» ее… Ту самую девушку, которую застукала в квартире Артура в Москве, когда приехала к Араму.

Да, это она — сомнений быть не могло.

Пусть волосы черные, но у нее тот же нос, овал лица, надменный взгляд. Даже одета похоже: короткая юбка и подчеркивающая фигуру блузка без рукавов. Как на показ мод, честное слово.

А шагала-то как… как она шагала! Походка от бедра.

Ева не могла ошибиться.

«Откуда она здесь?!»

Эта девица уже и ей самой давно стала казаться мифом. Искали ее когда-то всем миром.

Брат Арама, Артур, всю душу из Евы вытряс из-за этой девицы. Кажется, нашел фото всех своих подружек-блондинок, начиная с детского сада.

«Может быть, эта? Или эта? Ты точно ее не узнаешь? Я должен ее найти, это дело принципа…» — все твердил он.

Как оказалось, брат у мужа — очень принципиальный тип. В первые недели жизни с Арамом только и делал, что преследовал Еву, отсылая ей фото подружек, хотя его давно простили, помирились и даже просили прощения.

Под конец этого фото-марафона Ева и сама уже не была уверена, что вообще помнила ту мымру, которая так ей когда-то напакостила.

Но сегодня увидела и сразу поняла: она. Та самая сволочь, которая с завидной регулярностью являлась к ней в кошмарных снах.

И Ева прошла мимо «Сахарной», понеслась вслед за девицей. Решила выследить, куда та направляется.

Вдруг к Араму? К ее Араму! Может быть, у них тайный роман?

Нет, Ева верила мужу. Очень-очень верила. За два года брака он ни разу не запятнал себя даже намеком на измену. Да и в остальном показал себя с лучшей стороны.

Ева ни разу не пожалела, что тогда в больнице решила дать Араму еще один шанс. Рискнула, прыгнула в омут с головой, доверилась сердцу, которое кричало, молило ее позволить любви случиться, несмотря на все то, что казалось ей непреодолимыми препятствиями. И не прогадала. Любовь случилась – большая и светлая, нежная и в то же время прочная. Со временем новоиспеченная жена научилась обращаться со своим темпераментным мужем, приняла со всеми плюсами и минусами. А плюсов у него оказалось столько, что и не сосчитать – заботливый, верный, добрый, надежный…

Если уж кто и достоин доверия, так это ее Арам.

Но… она помнила эту стерву.

Пусть только та посмеет приставать к ее мужу, Ева покажет ей, где зимуют самые лютые раки.

Спешила следом, забыв о пакетах с покупками. В груди знакомо кололо, ныло. Прошла за девицей на расстоянии, наблюдая за тем, как та заскочила в приемную Арама. Подождала пару минут, ожидая, что та вылетит оттуда с треском. Но нет, та не показывалась, и тогда Ева сама пошла туда.

— Здравствуйте, Ева Ивановна, — поприветствовала ее секретарь. — У Арама Багратовича встреча…

— Ах у него встреча… — коброй зашипела она.

И, не обращая внимания на блеяние секретаря, ворвалась в кабинет мужа.

— Ева, привет, — приподнял левую бровь муженек. — Все в порядке?

Ева хмуро огляделась.

Нахальная девица сидела напротив Арама, в мягком кресле, которое она, Ева, лично выбирала для кабинета мужа. При этом поглядывала с превосходством, будто она букашка какая или таракашка. Точь-в-точь как смотрела на нее тогда, в дверях квартиры Артура.