— Все просто отлично… — процедила Ева зло.

Арам будто бы не заметил ее состояния, представил брюнетку:

— Милая, познакомься, это наш будущий дизайнер интерьеров, Стася Стрижевская, моя старая знакомая. Моя жена, Ева. Стася к нам прибыла из Москвы, у нее великолепные рекомендации.

— Знаете ли, устала от столицы, вот и решила обосноваться в Краснодаре… — улыбнулась Стрижевская.

Дольше держать лицо Ева не видела смысла.

Сгрузила пакеты с покупками прямо на диван в углу кабинета, а потом подлетела к столу, за которым сидели эти двое и зашипела:

— Это она!

— В смысле? — не понял Арам.

— Она сейчас брюнетка, но десять лет назад у нее были серебристые волосы. Это она, Арам! Та самая…

И тут ее муж преобразился. За секунду превратился из спокойного, аккуратного бизнесмена в идеально выглаженном костюме в злющего дикаря. Впрочем, три секунды — его стандартное время на трансформацию из обычного состояния в бешеное.

— Она, значит?!

Он подскочил с места и встал рядом с Евой, буравя Стрижевскую взглядом.

— Вы психи какие-то… я пойду… — проблеяла та и попыталась подняться.

— Сидеть! — взревел Арам.

Подлетел к двери кабинета, показательно закрыл ее, а потом сложил руки на груди и навис над Стрижевской.

— Десять лет назад ты сделала большую подлость: соврала моей невесте, что мы спали, и я хочу знать зачем… — проскрежетал он зубами.

— Не понимаю, о чем речь? — пискнула девица.

Но Ева уже заметила в ее взгляде виноватые нотки. Стрижевская врала тогда и врала теперь.

— Зачем ты делаешь вид, что не понимаешь? — спросила Ева. — Признавайся или, клянусь, я тебе все космы повыдергаю!

— Ладно, ладно, — пропищала Стрижевская. — Ну да, я немножко наврала тогда… Арама Барсегяна все мои подружки помнят, кто только не хотел с ним замутить, а он ни-ни…

И она завела рассказ. Призналась, что они с лучшей подругой, Катей, спали и видели себя замужем за братьями Барсегян. Стасе достался Артур, а вот Катя сохла исключительно по Араму. Ходила в гости, пекла ему пироги, даже один раз залезла к тому в койку, а он ее выгнал. Решили — из-за неудачной любви. А потом Стрижевская встретила в дверях квартиры Артура ту самую замухрышку с фото, которое младший из братьев бесконечно гипнотизировал. И решила «немного» приврать, чтобы помочь подруге.

В результате ничего хорошего не вышло, Арам уехал, а Артур очень скоро забыл о Стасе. Так что ложь не пошла во благо. Да и позже личная жизнь у Стаси не особенно удалась: до сих пор не замужем, без детей.

Арама личная жизнь Стрижевской не интересовала, он довольно резко ее перебил:

— Но почему у тебя тогда были серебряные волосы? Ты же брюнетка.

— Я тогда осталась у Артура ночевать и примеряла парики. Кажется, был как раз серебристый.

— А телефон? — не успокаивался Арам. — Мой телефон тоже ты подчистила? Каким образом? Он ведь был запаролен…

— Тоже мне конспиратор… — фыркнула Стрижевская. — Не помнишь, как за пару вечеров до того ты раз триста его разблокировал при всех, пока мы сидели в вашей гостиной. Все высматривал фото этой… В общем, я подглядела пароль.

Арам с Евой замерли в немом оцепенении. Долго смотрели друг на друга, потом на Стрижевскую, пытались понять, как же смогли позволить такой глупости развести их на годы.

— Вы, как я вижу, все равно поженились, так что моя невинная ложь никому не причинила вреда, так? — пожала плечами Стрижевская. — Если что, я извиняюсь…

— Вон пошла! — зарычал на нее Арам.

— Беги… — зашипела Ева, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вцепиться ей в волосы. — А то я за себя не ручаюсь…

Стрижевская не стала спорить, вскочила с места и попятилась к выходу.

— На работу не возьмете, да? Ну, ладно… — Она рванула к двери, открыла ее и бросилась прочь.

— Больше в этом городе работу найти не пытайся! — бросил муж ей вслед. — Вреда она не причинила, дрянь такая… — Он повернулся к Еве и проговорил со всей серьезностью: — У меня с ней ничего не было!

— Арам, прости меня, прости! — кинулась к нему Ева. — Тысячу раз прости, что я тогда так плохо о тебе подумала… Ты самый лучший! Самый чуткий, отзывчивый, нежный, добрый…

Каждое новое прилагательное Ева сопровождала поцелуем. Целовала Арама в губы, щеки, нос, лоб, глаза.

— Тихо-тихо, тебе не за что просить прощения, милая…

Все-таки у нее самый лучший муж на свете.

* * *

— Арам, ты не можешь быть таким упрямым и несносным! — ругалась на него Ева, в очередной раз отрывая от работы с бумагами. — Я очень хочу поехать на эти курсы! Там же будет сам Жерар Субелье…

Какова нахалка — пришла в его кабинет и требует, требует, требует…

— Ева, раньше земля сойдет с оси, чем я отпущу тебя одну в Питер на неделю, — сказал он со всей серьезностью, закрывая ноутбук.

— Это еще почему? — уперла она руки в боки. — К тому же я буду не одна, я возьму с собой помощниц, пусть тоже учатся, повышают квалификацию.

— Без меня никуда не поедешь. Ты знаешь правило: где ты, там и я, мы не разделяемся. Никогда!

Ишь, чего удумала! В Питер она собралась… Никуда он ее не отпустит — ни одну, ни с коллегами. Ведь давным-давно дал себе зарок: никогда не выпустит Еву из поля зрения. До сих пор ему следовал.

— Твое правило поросло мхом! За десять-то лет брака разок можно разделиться? Или езжай со мной, — развела она руками.

— Не могу, у меня сделка с китайцами, — покачал головой Арам и встал из-за стола, подошел к жене. — Ева, будь благоразумна. Вот улажу дела и…

— Пока ты уладишь дела, рак на горе обсвистится, и никакой французский гений в Питере выступать уже не будет!

— Тоже мне гений, испек пару кексов и уже цены себе не сложит…

— Ты думаешь, делать десерты — это так просто? А вот ни капельки не просто…

— Стоп! Даже не начинай, — выставил он вперед правую руку.

— Я родила тебе троих детей! И ты не можешь отпустить меня с сотрудницами в Питер всего на неделю?!

Арам на такой аргумент только хмыкнул.

«Я родила тебе троих детей, а ты не можешь отвезти меня в ПарижСиднейна сафари?» — Арам мог назвать множество мест, куда она затащила его такими вот фразами.

«Я родила тебе троих детей, а ты не хочешь позволить мне выкрасить гостиную в лимонный?» — далеко не единственная нелепая просьба, которую он удовлетворил.

«Арам, я родила тебе троих детей, неужели ты не можешь сделать мне массаж ног?» — и ведь делал же, велся как последний… в общем, выполнял пожелания.