— Вы действительно в это верите? — скептически поморщилась Алла.

— Люди говорят, — передернул плечами Гурнов. — И секрет таинственного порошка до сих пор не раскрыт, хотя есть масса предположений насчет того, какие ингредиенты в него входят. А вот в каких пропорциях…

— Похоже, тебя всерьез занимает этот вопрос! — рассмеялся Мономах. — Ты, случайно, не пытался воскрешать своих подопечных?

— Ты глупый человек, Мономах! — насупился патолог. — Говорят же тебе, что для воскрешения необходимо, чтобы клиент принял внутрь порошок — до, а не после смерти! А ко мне они уже холодненькими попадают.

Алла постаралась отогнать от себя видение, как покойники в мертвецкой по команде «бокора» Гурнова откидывают простынки и встают с металлических столов на колесах, выстраиваясь вдоль стенки в ожидании приказов руководителя.

— Это я про тетродотоксин рассказывал, но он — далеко не единственный среди интереснейших своих собратьев. Есть еще батрахотоксин, который на сегодняшний день считается сильнейшим токсином небелковой природы. Две крупинки данного вещества способны убить взрослого человека в течение пары минут: он в пятнадцать раз сильнее яда кураре и раз в десять токсичнее тетродотоксина!

— Но все дело опять же в дозе! — пробормотала себе под нос Алла. — И откуда же берется это чудо-юдо?

— О, это очень занимательно! — Глаза патолога зажглись фанатичным огнем. Алла невольно подумала о том, каким опасным мог бы оказаться человек, обладающий подобными знаниями, если бы находился по ту сторону зла. Гурнова определенно околдовывали все эти ужасные вещества! — Вы, верно, слышали о Dendrobates?

Пустой взгляд Аллы позволял предположить, что ответ отрицательный.

— Да слышали, слышали, — вздохнул Мономах. — Это такие древесные лягушки — мелкие, очень красивые и яркие на вид.

— Точно! — подтвердил патолог. — Собственно, из-за них яд и получил свое название: «батрахос» в переводе с древнегреческого означает «лягушка». Правда, в телах большинства представителей семейства этих земноводных вырабатывается слишком мало яда, чтобы считать их опасными для человека. Зато смертельно опасными считаются лягушки рода листолазов, обитающие в Колумбии. Они даже получили свое название, Phyllobates terribilis, или «листолаз ужасный»!

— Говорящее название! — вставил Мономах.

— Не то слово: в железах одной такой квакушки содержится доза яда, способная убить десяток взрослых людей! — подтвердил Гурнов. — Кроме листолазов, батрахотоксин в своем организме содержат и другие существа — к примеру, жуки из отряда мелирид, обитающие на островах Папуа — Новой Гвинеи, а также три вида птиц, дроздовые мухоловки питоху, голубошапочная ифрита и сорокопутовый дрозд. О том, что батрахотоксин содержится в коже и перьях гвинейских птиц, стало известно относительно недавно, а ядовитых жуков вообще открыли лишь лет десять назад. Точно не известно, почему птицы стали ядовитыми, но после обнаружения мелирид стали все больше склоняться к тому, что они не вырабатывают батрахотоксин, а лишь накапливают, питаясь этими самыми насекомыми. В этом есть рациональное зерно. Раньше считалось, что листолазы производят батрахотоксин в кожных железах так же, как жабы производят едкую слизь. Сомнения появились после того, как террариумисты научились разводить листолазов в неволе. Оказалось, что в домашних условиях, питаясь обычной пищей террариумных животных — мучными червями и сверчками, — листолазы утрачивают ядовитость. Молодые квакушки, недавно превратившиеся из головастиков, тоже не ядовиты. Со временем, после нескольких месяцев жизни в тропической сельве, эти лягушки становятся опасными, что касается и птиц: питоху и ифриты не всегда и не на всем своем ареале являются ядовитыми. К тому же у них в организме не были найдены железы, вырабатывающие яд. Однако идея о том, что батрахотоксин накапливается в организме птиц и лягушек, пока не получила подтверждения. В частности, в местах обитания древолазов до сих пор не были найдены насекомые, содержащие в своих телах батрахотоксин. Существует версия, что батрахотоксин синтезируется в организме листолазов не железами, а специальными бактериями-симбионтами, однако и это пока не доказано.

— Слушай, Левенгук[6], а нельзя ли покороче?! — взмолился Мономах, очевидно, устав по второму разу слушать о лягушках и жуках. — Ближе к нашим делам, а?

— Я как раз к этому подхожу, — спокойно ответил патологоанатом. — Батрахотоксин — дериват — пардон, производный — прегнина, известного стероида, в стандартных условиях представляющий собой прозрачные белые кристаллы, нерастворимые в воде. Летальная доза его составляет от двух до пяти микрограмм на килограмм массы тела. При изучении древолазов из их кожных желез выделили более ста видов ядов, каждый из которых является комбинацией четырех основных веществ — батрахотоксина, гомобатрахотоксина, псевдобатрахотоксина и батрахотоксина А. Эти же вещества найдены у новогвинейских птиц и жуков. Похожие вещества я обнаружил при анализе капсул, предоставленных вами, Алла Гурьевна! — победным тоном закончил он.

— Отлично! — воскликнула Алла, едва сдерживая желание заорать от радости во весь голос. Но она тут же задала волнующий ее вопрос, ставший особенно актуальным после всех ужасов и кошмаров о нейротоксинах, в красках описанных Гурновым:

— Выходит, фигурантки наших дел принимали эти таблетки, но почему же умерли они не от отравления? Или опять же дело в дозе?

— Боюсь, что не только. Понимаете, Алла Гурьевна, я обнаружил вещества, похожие на батрахотоксины, а не сами батрахотоксины — это важно. Кроме того, они находились в компании других веществ, которые я, к сожалению, не сумел распознать. Вполне вероятно, что с этим связано, гм… специфическое воздействие препарата на организм. Дело в том, что отравление батрахотоксином в первую очередь приводит к нарушению работы сердца. Это связано с тем, что под действием яда очень быстро полностью открываются натриевые каналы на мембране нервных и мышечных клеток. Натрий покидает клетки, их электрический потенциал резко снижается, и нервная ткань перестает проводить электрические импульсы. При этом обратного закрытия каналов не происходит, поэтому можно говорить о необратимости действия батрахотоксина. Без нервного согласования работы мышц сердца начинается экстрасистолия и фибрилляция желудочков сердца, парализуется диафрагма, останавливая дыхание, и мышцы суставов. Аритмия сердца заканчивается его остановкой. Смерть наступает в течение нескольких минут. Продолжительность этого периода зависит от введенной в организм дозы. При проникновении в пищеварительный тракт человек погибает позже, по мере всасывания яда в желудке и кишечнике. Похоже на то, что нейротоксин, обнаруженный мной, обладает довольно невысокой токсичностью, а сопутствующие вещества, часть из которых, как я уже говорил, определить не удалось, не просто тормозят действие токсина, но и обладают другими свойствами, не присущими батрахотоксину. Теперь уже мы имеем дело не столько с батрахотоксином, сколько с еще одним дериватом прегнина со слабовыраженными токсическими свойствами, а также химически измененным и дополненным. Это — абсолютно новое вещество, обладающее иным спектром действия!