— И вы предполагаете, что Губерман каким-то образом добрался до сырца и использовал его в своих целях? — спросила Алла.

— Другого объяснения я не вижу. Ну если только он сам, конечно, не побывал в Новой Гвинее!

— Если и побывал, то мы это выясним. Так от чего же умерли наши жертвы?

— Ну, если предположить, что они обе принимали один и тот же препарат (а мы можем это сделать, так как и Бузякина, и Куликова погибли при схожих обстоятельствах), то смерть обеих женщин наступила в результате несчастных случаев. Другое дело — чем эти случаи вызваны!

— И чем же?

— Галлюцинациями. Судя по всему, они потеряли способность адекватно оценивать ситуацию. Не знаю, как там обстояло дело с Бузякиной, но, со слов доктора Князева, — Гурнов кивнул на Мономаха, — я могу сделать вывод о том, что Куликова вообразила себя выступающей на сцене. Именно поэтому она вылезла из окна на крышу и устроила представление, искренне полагая, что в «зале» яблоку негде упасть!

— А скажите, если бы не эти несчастные случаи, могли ли эти женщины…

— Скорее всего, да, — не дослушав, кивнул Гурнов. — Судя по состоянию сердца и печени, они могли умереть либо от сердечной, либо от печеночной недостаточности. Ну это при условии, что продолжили бы принимать пилюли.

— Скажите, а если бы они принимали их, но короткое время — просто чтобы сбросить вес быстро и без усилий, а потом перестали бы…

— Хороший вопрос! — снова перебил Аллу патолог. — Трудно сказать, сколько времени требуется для того, чтобы подвести организм к черте, когда он уже не сумеет восстановиться. Хотя, возможно, несчастье случилось с каждой из женщин вследствие превышения дозы. С другой стороны, они же не в аптеке покупали эти пилюли, в самом деле, — им продавал их диетолог, врач, который должен был отлично сознавать последствия изменения дозировки! Однако, Алла Гурьевна, разве вы не рассказывали, что у вас есть подозреваемый в убийстве актрисы?

— Верно, — поддержал приятеля Мономах. — Вы же сами говорили, что рядом с актрисой видели мужика, который, скорее всего, и столкнул ее с балкона?

— Этот мужик — отец погибшего актера, который якобы сидел за рулем автомобиля, сбившего двух несовершеннолетних девочек.

— Вы про аварию, после которой Бузякина…

— Да. Мы почти уверены, что машину вела она, а молодой артист просто стал козлом отпущения. Очень удобно, ведь он погиб, и никто, кроме виновницы ДТП и еще одного актера, находившегося с ними в салоне, не мог опровергнуть ее слова!

— А тот, второй, выходит, соучастник подставы?

— Верно. Кстати, он тоже мертв!

— Многовато трупов для одного дела! — пробормотал Гурнов. — Еще и ДТП какое-то… Да, Алла Гурьевна, с вами не соскучишься!

* * *

Алла встретилась с Ахметовым в кафе напротив здания комитета: близилось время обеда, и оба успели хорошенько набегаться по городу. Опер вошел, когда она уже сделала заказ и сидела за столиком, читая длинное сообщение от Шеина.

— Уф, холодрыга! — передернул он плечами, плюхаясь на стул. — Добрый день, товарищ начальник!

— Я заказала вам чай с лимоном, — сообщила Алла. — Вот меню, закажите себе еще что-нибудь.

Чай для Дамира и кофе для Аллы принесли через минуту. Опер сделал заказ (Алла с завистью слушала перечисление аппетитных блюд), и они снова остались наедине.

— Удалось что-нибудь выяснить о Губермане?

— Да, Алла Гурьевна, но побегать пришлось!

— Рассказывайте!

— Оказывается, Губерман никакой не Губерман и даже не Давид: нашего диетолога звать Даниилом Борисовичем Никитиным — только отчество он и сохранил, прикиньте!

— Он что же, имя изменил? — удивилась Алла. — Зачем?

— Сейчас-сейчас, потерпите! Так вот, Губерман он по женской, так сказать, линии — то есть взял фамилию жены. Имя же изменил… ну, честно говоря, не знаю, зачем он это сделал. Может, затем, что несколько лет жил в Израиле и Давид там котируется куда больше, чем Даниил?

Алла кивнула, соглашаясь, что довод звучит резонно.

— Так значит, Губерман-Никитин какое-то время жил в Земле обетованной?

— Да, причем никаким диетологом он никогда не был! Никитин по образованию биохимик, закончил Саратовский химико-технологический университет, работал на кафедре, откуда его поперли через несколько лет, узнав, что он получает заказы от зарубежных университетов на исследования.

— Постойте, а разве это запрещено?

— В принципе, нет, но делал он это в обход начальства. Никитин использовал лабораторию университета, реактивы и всякие там банки-склянки, а бабло захапывал себе, делясь только с теми, кто непосредственно помогал ему с исполнением заказов. В научном мире так не делается: насколько я понимаю, львиную долю гранта обычно забирает университет за то, что под его эгидой проводятся исследования, ведь неизвестному частнику никто не доверит такое серьезное дело!

— И куда же Гу… то есть Никитин отправился после изгнания?

— Поработал в нескольких вузах, но нигде не прижился: у него была тяга к прикладной науке — то бишь к такой, которая приносит бабки. Собственно, ничего криминального в таком желании нет, однако он все время пытался обойти руководство, чтобы не делиться. Каждый раз его губила жадность!

— Да, жадность — не только двигатель прогресса, но еще и причина многих преступлений, — пробормотала Алла. — Как показывает практика, большинства!

— А теперь самое главное, Алла Гурьевна! Как, думаете, мне удалось все это раскопать?

— И как же?

— Отпечатки пальцев Губермана-Никитина оказались в полицейской базе!

— Неужели он сидел?

— Нет, повезло — удалось избежать наказания. Никитин устроил в институте, где работал, испытания какого-то нового препарата, причем привлек к этому студентов. Давал им немножко денег, а студенты, как вы понимаете, народ бедный и остро нуждающийся в финансовой помощи!

— Что-то пошло не так?

— Один парнишка отдал концы. Выяснилось, что у него было какое-то там заболевание, при котором испытуемый препарат ни в коем случае нельзя было применять.

— Но помилуйте, Дамир, как же тогда Никитину удалось избежать срока?! — изумилась Алла.

— Там, Алла Гурьевна, дело темное. Похоже, Никитин подделал договор об исследованиях препарата. То есть это я так думаю, потому что он уже поступал так раньше. Зарубежные партнеры пребывали в полной уверенности, что работают с университетом официально. Хотя, с другой стороны, может, они и были в курсе махинаций Никитина — теперь это невозможно доказать! Но после смертельного случая бумаги стали проверять, и выяснилось, что ректор и декан факультета, на котором работал Никитин, ставили свои подписи. Они в один голос утверждали, что этого не было и что подписи подделаны. Со студентами, само собой, никаких документов не подписывалось, все держалось на честном слове, поэтому доказать, что они участвовали в каких-то исследованиях, не удалось.