Я могла бы произнести назидательную речь, напомнить, что современные танцы – это всего лишь один из вариантов на будущее; но я уже успела убедиться: лучше всего вообще не касаться отношений Марины с матерью. Так я и поступила. Несмотря ни на что, прошедший вечер показался мне чудесным.

На следующее утро мы, не заходя в комиссариат, сразу отправились на улицу Арибау. В кармане у Гарсона лежала полученная у судьи санкция. На место мы прибыли в половине десятого, и моему помощнику это время показалось слишком ранним, чтобы врываться в чужой дом. По его теории, если мы желаем произвести на Маргариту Року благоприятное впечатление, надо дождаться более подходящего часа. Из этой теории, с которой я не стала спорить, выводилось, что у нас еще остается лишних полчаса, чтобы выпить кофе. Итак, мы снова отправились в “О Бриндис”, где кипела утренняя жизнь. Хозяин, тощий галисиец с большими черными усами, узнал нас:

– Доброе утро, сеньоры! Что желаете?

– Два кофе с молоком, да погорячее, – решил за меня мой товарищ.

– Если хотите чего-нибудь действительно горячего, возьмите бульон по-галисийски. Повар только что его приготовил.

– Вот это будет действительно кстати!

Я посмотрела на Гарсона так, словно он спятил, и он едва слышно пробормотал:

– На бульон я потрачу не больше времени, чем на кофе.

– Как же! Где бульон, там и картошка, фасоль, шпиг, колбаски…

– Ба, все это мне на один зубок, вы и оглянуться не успеете…

Хозяин поставил перед ним дымящуюся чашку бульона:

– Приятного аппетита! Такой бульон мертвеца из могилы поднимет!

– Лишь бы этим мертвецом не оказался Франко… – подхватил мой помощник, и оба громко расхохотались.

Я смотрела, с каким чувственным наслаждением Гарсон поглощает свой бульон, и стала раздумывать над его способностью, ставшей привычкой, отключать мозг от работы. Я восхищалась и завидовала. Вероятно, именно благодаря этому умению он без ущерба для себя столько лет остается в полиции. У меня все было иначе. На самом деле нынче ночью я приняла решение просить Коронаса снять меня с этого дела – если только мы в ближайшее время не сумеем существенно продвинуться вперед. Слишком много всего случилось, и, отыскивая ключи к проклятому убийству Сигуана, мы все глубже увязаем все в том же болоте. Эти вечные неудачи уже невозможно было выносить. Я поняла, что моя натура не даст мне дослужиться в полиции до пенсии, но было еще не совсем ясно, как к этому относиться – как к проклятию или как к подарку судьбы.

В половине одиннадцатого мы вошли в подъезд дома на улице Арибау. Грозный консьерж заверил нас, что сеньора Рока все еще дома, так что мы поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. Нам открыла женщина, которой было далеко за пятьдесят, но все еще красивая, элегантно одетая для выхода. Когда мы представились, она, как это обычно и бывает в таких случаях, сильно удивилась.

– Несколько вопросов? – пробормотала она, мучаясь догадками.

– Да, они касаются вашей приятельницы Нурии Сигуан. Ведь она ваша приятельница, не так ли?

– Разумеется, она моя приятельница. Видите ли, я уже собралась идти к себе в магазин – я антиквар. Мы открываемся в одиннадцать, но обычно я прихожу туда в десять тридцать.

– У нас формальные вопросы, мы вас не слишком задержим. Как вам должно быть известно, вновь возобновлено дело об убийстве отца вашей подруги.

– Да, я знаю. Проходите, пожалуйста.

Она провела нас в просторную гостиную, в которой было много картин и скульптур разных эпох. Она села, с любопытством глядя на нас и не проявляя ни малейшего раздражения. По тому, как она держалась, мне стало ясно, что ей нечего скрывать. Я заговорила самым любезным тоном:

– Сеньора Рока, нам известно, что Нурия в последнее время очень часто приходила к вам.

– Да, так оно и было.

– А не могли бы вы сказать, что послужило тому причиной.

– Разве сама она вам об этом не сообщила?

– Мы с ней еще не виделись. Сначала принято допрашивать свидетеля, а уж потом заинтересованное лицо, – стала я придумывать на ходу.

– Ну, тут все объясняется очень просто! Нурия жаловалась, что у них в квартире сейчас гостят родственники ее мужа. Из-за суеты и шума ей трудно работать дома. И вот она попросила, чтобы я отвела ей комнату, и поставила там свой компьютер – до тех пор, пока жизнь у нее дома не войдет в нормальную колею. Я конечно же не возражала и даже дала ей ключ – так что она может свободно приходить сюда и тогда, когда я нахожусь у себя в магазине.

– А нельзя ли нам взглянуть на эту комнату?

Она привела нас в гостевую комнату, где стояли кровать и письменный стол. На столе красовался ноутбук. Мы с Гарсоном быстро переглянулись. Глаза у нас горели от возбуждения.

– Это и есть ее компьютер?

– Да, она сказала, что не хочет таскать его туда-сюда. Поэтому оставила здесь.

Никогда еще неодушевленный предмет не будил во мне такого волнения. Я как последняя идиотка буквально потеряла дар речи, не могла даже пошевелиться. И тут Гарсон, алчно ухмыльнувшись, шагнул вперед:

– Нам придется забрать его с собой.

Сеньора в первый раз напряглась:

– Как можно! Без позволения хозяйки!..

– У нас имеется санкция на обыск, выданная судьей, – объяснил мой товарищ и протянул ей бумагу.

– Но ведь одно дело – обыскивать мой дом, и совсем другое – забирать то, что доверила мне подруга. Что она скажет, когда обнаружит пропажу? Знаете, как мы можем поступить? Позвоним ей и спросим разрешения!

Гарсон, которого всегда отличала быстрота реакций, ответил серьезно и с большим достоинством:

– Нет, сеньора, так это не делается. Если уж кому мы и должны звонить, так только судье. Сейчас я позвоню ему, скажу, что мы находимся у вас дома, и попрошу приехать. Тогда он сам снимет показания и решит, как, согласно закону, следует поступать.

На лице Маргариты Роки появилась гримаса такого отвращения, словно мы предложили ей затащить в гостиную разложившуюся тушу быка. Она улыбнулась фальшивой улыбкой:

– Не думаю, что это нужно. Знаете, делайте то, что должны делать. Я не хочу, чтобы кто-либо истолковал мое поведение как попытку ставить палки в колеса правосудия. Кроме того, Нурия, я уверена, будет только счастлива, узнав, что вы занимаетесь делом ее отца.

– Тут вы можете не сомневаться, – с нажимом произнес Гарсон, ставя точку в разговоре, где все было совсем не так очевидно, как казалось. Он немедленно сунул компьютер под мышку, и мы, рассыпаясь в любезностях, попрощались с хозяйкой.

Гарсон сыграл свою роль до конца. На улице я почувствовала себя так, словно вышла из Лувра, унося в сумке “Монну Лизу”. Мой помощник выглядел куда спокойнее.