– Только таким манером и можно вести себя с этими буржуа, Петра. Только намекните им, что они могут быть впутаны в полицейское разбирательство, и они готовы подарить тебе собственную мамашу – в коробочке и с бантиком.

– Во всяком случае, свою подругу она нам уже подарила. Мне не терпится добраться до комиссариата и посмотреть, что там у этого компьютера внутри. Значит, вы уверены, что имели право забрать его без специального разрешения?

– Храбрецы разрешений не просят, Петра!

– И завоеванное не отдают!

Он хохотнул, очень довольный самим собой. Как только мы вошли в комиссариат, компьютер был передан в специальный отдел, где с ним легко справились. Там имелась всего одна папка с несколькими файлами, а также некоторое количество писем. И больше ничего. У меня дрожали руки, когда я открывала почту, и первое же, что я прочла, заставило меня замереть от счастья.

Осторожно. Испанская полиция следит за нами. Пишите мне только по этому адресу; пока это надежно. Впредь никаких счетов в “Нерею” не посылайте. Отправляю цифры за текущий месяц.

Далее шли цифры, потом Нурия Сигуан прощалась по-итальянски: Ciao. Grazie. Адрес, на который шло письмо, оканчивался на it. Я повернулась к младшему инспектору, смотревшему на экран через мое плечо.

– Немедленно пошлите копию этого письма Торризи и Абате. И объясните в нескольких словах, как оно попало к нам в руки.

Я бросилась разыскивать Сангуэсу, с которым и вернулась в свой кабинет. Он изучил письмо, приложенные к нему цифры и сделал вывод:

– Все очень просто: они прибавили десять процентов к определенной сумме, и в итоге получилось пятнадцать тысяч евро. Непонятно только, кто кому должен эту сумму. Расчеты относятся к минувшему месяцу.

– А основная сумма откуда взялась?

– Понятия не имею! Об этом здесь не сказано ни слова. Я же не Бог!

– Да? А я-то сколько уж лет молюсь на тебя!

– И напрасно! В этих цифрах смог бы разобраться кто угодно – тут не нужно экономического образования. Беда в том, что все вы начинаете нервно дергаться, как только речь заходит о счетах или информатике, словно никак не можете довериться тому, что имеете у себя перед глазами.

– Вы, компьютерщики и экономисты, – новые шаманы в нашем племени.

– Могу тебе только сказать, что быть шаманом на жалованье – не слишком-то прибыльно.

Он со смехом покинул мой кабинет, а Гарсон проводил его соответствующей случаю улыбкой:

– Это он намекнул, чтобы в следующий раз мы не звонили ему по всяким пустякам.

– Не обращайте внимания, Фермин. Я иду с докладом к комиссару.

Коронас, прочитав письмо Нурии, задумался. Видимо, он колебался, просчитывая очередное распоряжение. Больше всего он боялся совершить ошибку в деле такого уровня.

– Просить санкцию на арест преждевременно.

– Я так не думаю, но, если хотите, мы немедленно допросим Нурию, а дальше будем действовать в зависимости от результатов.

– Неужели вы полагаете, что Нурия Сигуан убила собственного отца? По-моему, это уж ни в какие ворота не лезет.

– Ничего подобного я не говорила, комиссар, зато мы располагаем более чем убедительными данными, чтобы предъявить Нурии Сигуан и ее компаньону обвинение в связях с мафией.

Он сделал вид, что рвет на себе волосы, уподобляясь герою греческой трагедии.

– Даже представить себе страшно, что тут может начаться! Все газеты страны сунут нос в это дело! Надо вести себя очень осторожно, Петра, надо с оглядкой делать каждый шаг, чтобы, не дай бог, не оступиться. Если мы ошибемся, по морде нам врежут как следует и не один раз.

– Я беру всю ответственность на себя, сеньор.

– Вы возьмете на себя только то, что я вам позволю взять. Полиция – это коллектив, и никто тут не имеет права говорить от себя лично. Если случается провал, то он общий, если победа – тоже. Но главные шишки достаются всегда мне. Понятно?

Я вышла от него, задавшись вопросом: а стоит ли на самом-то деле быть частью коллектива, шеф которого настолько груб? И решила больше никаких вопросов себе не задавать.

Мы собирались поехать домой к Нурии Сигуан. По мнению Гарсона, подруга Маргарита и не подумала сообщить ей ни о нашем с ней разговоре, ни о том, что мы забрали компьютер.

– Почему вы так в этом уверены?

– Да вот уверен, и все. Маргарита Рока решила больше не думать о последствиях этой истории. Если Нурия позвонит, она сошлется на то, что мы велели ей молчать, и со слезами станет клясться, что сделала все возможное ради их дружбы.

– Вы меня, Фермин, просто убили! С каких это пор вы стали так хорошо разбираться в психологии женщин из буржуазных кругов?

– Все очень просто: я наблюдаю за подругами Беатрис. Вот уж штучки, скажу я вам!

– Надеюсь, вы не делитесь своими выводами с женой.

– Непременно делюсь! Но она меня не слушает. По ее словам, я неотесанный мужлан, и еще она говорит так: нельзя жить среди людей, все время тыча им правду в глаза. И это меня, честно признаюсь, задевает. То есть то, что касается лично меня.

Он громко рассмеялся. А я глянула на него и тряхнула головой, словно не веря своим глазам.

– Хотела бы я знать, с чего это вы, Фермин, так веселитесь. Мы, конечно, обнаружили доказательства незаконной деятельности Нурии Сигуан, из чего отнюдь не следует, что автоматически прояснились и обстоятельства убийства ее отца.

– Господь нам поможет, инспектор! Разве мы с вами не воплощаем силы добра? А кто обычно выходит победителем в схватке добра со злом?

– Идите к чертовой бабушке, Гарсон! Очень сомневаюсь, что смогу весь день выносить вас рядом в таком настроении. Вы будете мне нужны в доме подозреваемой, потому что вдвоем мы выглядим более внушительно, но как только привезем ее в комиссариат, убирайтесь с глаз моих долой. Допрашивать Сигуан я буду одна.

– Я ваш раб. Приказывайте, чем мне заняться, пока вы будете вести допрос.

– Отправляйтесь в “Нерею” и доставьте сюда Рафаэля Сьерру.

– А что ему сказать?

– Ничего не говорите.

– Как это? Не могу же я свинтить его безо всяких объяснений?

– Свинтить? Господи боже мой! Но раз уж вам нравятся такие словечки, скажите, что свинчиваете его за нарушение законов Испанского королевства.

– Неплохо. Но я еще подумаю, нельзя ли сформулировать это как-нибудь поудачней.

Как и всегда, когда мы пребывали в совершенно разном настроении, в голове у меня всплыл вопрос: как следует относиться к Гарсону – как к оптимисту, который старается разрядить обстановку в самых напряженных ситуациях, или просто как к легкомысленному пустомеле, который может принести в нашей работе много вреда, поскольку не всегда видит реальность такой, как она есть? Словно желая укрепить мои сомнения в его профессиональной пригодности, Гарсон, едва мы подъехали к дому подозреваемой, захотел зайти куда-нибудь выпить кофе. Я наотрез отказалась: не хватало только, чтобы потом служанка встретила нас словами: “Сеньора только что ушла”. Этого я себе никогда не простила бы. Однако Господь, судя по всему, взял нашу сторону, потому что дверь нам открыла сама Нурия Сигуан.