повторять, что хранить секреты — это лучшее, что есть в должности камердинера. Однако есть вещи, которые я предпочитаю держать при себе.

— Бедненький! Это выглядит так, словно на тебя напало дикое животное.

Габриель тихо засмеялся.

— Всего лишь маленькая лисичка, — уточнил он. — Но чрезвычайно игривая.

— Тебе нужно было тоже укусить ее, — посоветовала Пандора, прижимаясь к его груди. — Чтобы знала, как шалить!

Взяв Пандору за подбородок, Габриель приподнял ее голову, потом, слегка прикусив ей нижнюю губу, сказал шепотом:

— Я хочу, чтобы она оставалась такой, какая есть.

Зрительный зал в «Хеймаркете» производил впечатление пышности и богатства, с мягкими креслами и ложами, декорированными золоченой лепниной, изображавшей античные лиры и гирлянды из дубовых листьев. Розовый купол потолка покрывал золоченый орнамент и украшало изображение фигуры Аполлона, а хрустальные люстры щедро лили свет на модно одетую толпу в зале.

Перед началом спектакля Пандора и Хелен сидели в ложе и болтали, а их мужья с приятелями расположились в соседнем холле. Хелен отлично выглядела, так и сыпала новостями. Сестра явно надеялась уговорить Пандору посещать вместе с ней занятия в фехтовальном клубе для женщин.

— Ты должна научиться владеть шпагой, — призывала Хелен. — Это очень полезно для осанки и для легких. А моя подруга Гаррет — в смысле доктор Гибсон — считает, что этот спорт поддерживает тонус.

Пандора верила сестре, но очень сомневалась, что женщине с проблемами равновесия можно доверить колющие и режущие предметы.

— Хотелось бы, — призналась она, — но я слишком неуклюжая. Ты же знаешь, я даже танцую плохо.

— Но учитель фехтования покажет тебе, как… — Хелен замерла на полуслове, ее взгляд устремился в сторону кресел бельэтажа, которые находились на одном уровне с их ложей. — О господи! Почему та женщина с такой яростью смотрит на тебя?

— Какая?

— В бельэтаже, слева. Брюнетка в первом ряду. Ты ее знаешь?

Пандора проследила за ее взглядом и увидела темноволосую даму, которая с преувеличенным интересом читала программку. Стройная, элегантная, с классическими чертами лица. Глубоко посаженные глаза обрамляли длинные ресницы, тонкий нос был аккуратно вздернут прямо над пухлыми красными губами.

— Даже не представляю, кто это, — заявила Пандора. — Она очень хороша, правда ведь?

— Полагаю, да. Только все, что я смогла заметить, — это острый как кинжал взгляд.

Пандора усмехнулась.

— Судя по всему, во мне опять заговорило мое умение вызывать враждебность в людях, которых я даже не знаю.

Та женщина сидела рядом с плотным пожилым джентльменом, у которого были необычно большие бакенбарды и удивительная двуцветная борода — темно-серая на щеках и белая на подбородке. Он сидел, выпрямившись по-военному. Дотронувшись до его руки, женщина что-то тихо сказала ему, но он, казалось, не обратил на нее внимания. Его взгляд был прикован к сцене, как будто театральное действо уже началось.

Пандора испытала неприятное чувство, когда заметила на себе пристальный взгляд брюнетки. Еще никто и никогда не смотрел на нее с такой холодной ненавистью. Она не могла представить причину такой неприязни, разве что…

— Пожалуй, я знаю, кто это, — шепнула она Хелен.

Сестра не успела ответить, потому что появился Габриель, занял свободное место рядом с Пандорой и повернулся к ней так, чтобы плечом частично прикрыть ее от женщины с убийственным взглядом.

— Это миссис Блэк со своим мужем, американским послом, — тихо объяснил он. Его лицо окаменело. — Не рассчитывал встретить их здесь.

Сообразив, что это их личное дело, Хелен быстро повернулась к мужу и заговорила с ним.

— Разумеется, — пробормотала Пандора, удивившись тому, как забилась жилка на шее Габриеля. Ее муж, всегда такой спокойный и уверенный, был на грани потери самообладания прямо здесь, в Королевском театре.

— Хочешь, уйдем? — мрачно предложил он.

— Ни в коем случае. Я хочу посмотреть спектакль. — Лучше умереть, чем дать брошенной любовнице возможность насладиться их позорным бегством. Она глянула поверх плеча Габриеля и увидела, что миссис Блэк продолжает сверлить ее взглядом. О боже, ведь рядом с этой женщиной сидит муж! Почему он не скажет жене, чтобы не соперничала с актерами, привлекая внимание досточтимой публики?

Должно быть, для Габриеля это было ночным кошмаром, ведь всю жизнь его успехи и неудачи рассматривались словно под микроскопом. Он всегда тщательно оберегал свое личное пространство, выстроив вокруг себя неуязвимый фасад. Но, судя по всему, миссис Блэк решительно настроилась на то, чтобы дать понять большей части лондонского общества — и его жене, — что они были любовниками. Несчастный Габриель! У Пандоры сжалось сердце от боли за него.

— Она не способна причинить нам вред, — тихо сказала Пандора. — Она может пялиться на меня, пока не ослепнет. А меня это ничуть не беспокоит.

— Такое больше не повторится, клянусь. Я завтра съезжу к ней и скажу…

— Нет, не надо. Я уверена, что эта особа только этого и ждет. Я тебе запрещаю!

Холодный огонь опасно сверкнул в его глазах.

— Запрещаешь?

Наверное, с ним еще никто не говорил в таком тоне. И это ему явно не понравилось.

Дотронувшись рукой в перчатке до лица Габриеля, она мягко погладила его по щеке. Она знала, что демонстрировать свою любовь на публике абсолютно недопустимо, но в данный момент ее заботило лишь одно — успокоить его.

— Да. Потому что ты — мой! — Пандора едва-едва улыбнулась, не отпуская его взгляда. — Мой целиком. И я не собираюсь ни с кем тебя делить. Я не позволю ей завладеть хотя бы пятью минутами твоего времени.

К облегчению Пандоры, Габриель перевел дыхание и немного расслабился.

— А ты моя жена, — сказал он тихо и перехватил ее руку, которую она уже отняла от его щеки. — Никакая другая женщина не может претендовать на меня. — Удерживая ее руку перед собой, Габриель принялся расстегивать три жемчужные пуговички на запястье перчатки, которая прикрывала руку до локтя. Пандора вопросительно посмотрела на мужа. Пристально глядя ей в глаза, он стягивал перчатку с каждого пальца по отдельности, один за другим.

— Что ты делаешь? — шепотом спросила она.

Габриель не ответил, только медленно стягивал с нее перчатку, пока не освободил руку. То, как чувственно он снял с нее перчатку под многочисленными любопытными взглядами, заставило ее покраснеть.

Приподняв обнаженную руку, Габриель перевернул ее ладонью вверх и приложился губами к чувствительному месту на запястье с внутренней стороны, а потом поцеловал в ладонь. Раздалось несколько счастливых ахов, а потом толпа тихо зашушукала. Это был жест хозяина, это было проявление близости, предназначенное не только для того, чтобы продемонстрировать его страсть к молодой жене, но также и выговор бывшей любовнице. Завтра каждая модная гостиная в Лондоне