Вейрон яростно на нее глянул и отвернулся.

— По данным нашей разведки Мордиша взяли в эту миссию специально для того, чтобы он посмотрел на отбор невест, проходящий для принца, — продолжил Донни. — Наглер — один из членов кровного совета, а Кандида — специально обученная сваха, приставленная к Мордишу, чтобы тот наконец выбрал себе жену. Потому что еще одно обязательное требование для короля Красхитании — наличие жены. А если есть дети, то это дополнительный плюс.

— Мне еще и сына ему родить?! — вспылил Вейрон.

— Ради Зубастого Плеса мог бы и постараться, — пожал плечами Донни.

— Постойте, — вмешалась Тереза. — А при чем тут Плес?

— А при том, что за руку прекрасной Бригитты можно и поторговаться, — пояснил Донован, протягивая опустевшую тарелку служанке. — Ох, Вейрон, все же не создан ты для дипломатии…

— Погодите, — не унималась Тереза, — то есть на приеме наша Бригитта будет помолвлена с рыженьким?

— Если красхитанцы согласятся не претендовать на Зубастый Плес и подписать мирный договор хотя бы на, скажем, лет пять, — кивнул Донован. — Мордиша заставят подписать договор, а позже мы подменим нашего Ястреба на настоящую леди Дракхайн. Я, правда, не видел ее ни разу, но ее братья и отец — здоровяки как на подбор. Граф Сокх Дракхайн — верный подданный короля. Он легко дал согласие на то, чтобы его дочь заменили на этом отборе. Если ему объяснить всю серьезность ситуации, то он наверняка одобрит этот брак.

— То есть он в курсе, что на отборе вместо его дочери выступает другая… другой? — уточнила Эмма.

— В самых общих чертах, в детали операции его не посвящали, — кивнул Донни. — Я присутствовал при этой встрече. Граф сразу согласился. Впрочем, он сказал, что его девочка и не стала бы участвовать в отборе невест, который унижает женское достоинство.

— Сомневаюсь, что с такими моральными принципами настоящая Бригитта согласится выйти замуж за красхитанца, которого и в глаза не видела, — заметил Вейрон.

— Это уже не твоя забота, — сказал Доннован. — Главное — заполучить его подпись на договоре. Вот что передал тебе генерал: сидеть смирно и молчать.

— Я вам не собака! — рыкнул Вейрон.

— Я тоже против, — встряла Тереза.

— Что? — удивился Донни. — А вы тут вообще каким боком?

— А таким, что если нашу Бригитту обручат с Мордишем, то ее выпрут из финала. А этого допустить никак нельзя! — категорично ответила она.

— Мне нужно пройтись и все обдумать, — бросил Вейрон, поправляя на себе капюшон и направляясь к двери. — Донни, выход найдешь сам, и постарайся запомнить на будущее — в окна к невинным девушкам лучше не соваться!

— Погоди! — раздался голос Эммы у Ястреба за спиной. — Я пойду с тобой. Если ты не против.

Вейрон хотел ответить, что всегда рад ее обществу, но, вспомнив недавние слова Терезы, лишь пожал плечами.

— Ты идешь слишком быстро, — Эмма едва поспевала за Вейроном, направляющимся в сад. Он забыл о вынужденной конспирации и шагал быстро и размашисто, едва не срываясь на бег. — Бригитта! – окликнула она его, надеясь, что имя леди Дракхайн вернет его в чувство.

Так и вышло. Вейрон остановился и, глубоко вздохнув, потер ладонями лицо через ткань цветохрона.

— Прости, — сказал он. — Кажется, я задумался. Все сложно. И я так устал от этого маскарада.

— Понимаю, — тихо сказала Эмма, беря его под руку.

Они пошли рядом, медленно и неспеша, как две подружки, которые решили подышать свежим воздухом перед сном. Так должно было выглядеть со стороны. Но теперь Эмма знала правду, и ее не могла обмануть ни женская аура, ни цветохрон. Она видела перед собой мужчину, даже когда очень старалась забыть о разоблачении.

С некоторых пор изображать внешнее спокойствие стало сложно, но еще сложнее было справиться с чувствами, которые вызывал у нее Вейрон Дорн. Этот мужчина нравился ей и раньше, она восхищалась командиром ястребов, и вопреки тому, что говорила Бригитте, гордилась боевыми магами, защищающими страну. Эмма знала о подвигах воинов, а сколько слышала от своей соседки по комнате в общежитии! Та могла говорить о Ястребах часами, а их командир едва ли не причислялся ею к святым.

И вот, оказывается, все время отбора он был рядом. Обнимал ее вечерами, держал за руку днем...

В роли леди Дракхайн Ястреб тоже казался хорош. Эмма искренне прониклась к необычной девушке, которую изображал Дорн, и даже полюбила ее, разумеется, как подругу. А потом, когда открылась правда, Эмма пришла в настоящую ярость, ведь ее обманули, подставили, сделали посмешищем в собственных глазах. Тогда ей показалось, что никогда не простит…

Но стоило совсем немного остыть, и Эмма поняла, что Вейрон никогда не пытался унизить ее, даже напротив…

Все действительно было сложно, но идя по дорожке рядом с Ястребом, Эмма честно призналась себе в том, что ей хотелось быть рядом, и далеко не из-за сочувствия, о нет. Ей нравилось смотреть в его глаза и чувствовать рядом его спокойную силу, разговаривать и вместе молчать.Его близость будоражила ее, заставляла быстрее бежать кровь по венам.

Не зря Эмма считалась лучшей на курсе — если бы она не могла понять себя саму, то вряд ли помогла бы другому.

Вейрон как раз свернул с тропинки, следуя к небольшой беседке, увитой розами. Он снова ускорял шаг. Эмма тяжело вздохнула: она понимала Ястреба: сложное задание и высокая ответственность требовали от него предельной концентрации. А тут еще чувства, которые он к ней испытывает... В том, что она ему нравится, если не сказать больше, Эмма теперь не сомневалась, ведь когда он показал ей ястреба, то полностью открылся перед ней. Не осталось ни щитов, ни секретов. Они словно стали единым целым, и тот поцелуй после… Ох, что это был за поцелуй, щеки вспыхнули от одного только воспоминания.

 Вейрон, будто почувствовав что-то, внимательно глянул на нее, и Эмма попыталась отстраниться, но он приобнял ее за талию и, развернув к себе, остановился.

— О чем ты думаешь? — спросил он тихо.

От посторонних глаз их скрывала беседка, но здравый смысл все же потребовал от Эммы напомнить Ястребу об осторожности.

— Я размышляю над словами Донована, — отозвалась она, упираясь ладонью в его грудь и делая шаг назад. — Судя по всему, настоящей леди Бригитте и правда придется выйти замуж за красхитанца.

— Сочувствуешь ей? — Вейрон так и не выпустил Эмму из объятий, только переместился, загородив вход в беседку собственной широкой спиной и создав вокруг полог тишины. — Но ты ведь сама говорила, что Мордиш тебе нравится. Столь пылкий влюбленный — чем не мечта для юной девушки?

— Ну, во-первых, влюблен он в тебя, как бы ужасно это не звучало. А во-вторых, мы разрушили настоящей Бригитте жизнь.

— Не мы, Эмма, — поправил ее Вейрон, — а политика. Ты наверное забыла, что леди Дракхайн — верная подданная короля, а потому сочтет за счастье…