— Убивать стригоя вовсе не доставило мнеудовольствия, — вздохнула я.

Она одарила меня грустной улыбкой.

— Да. Это никогда не доставляет удовольствия.

Я подумала о множестве знаков на ее шее, обо всех этихубийствах. И содрогнулась.

— Эй, послушай! — Желая сменить тему разговора, ядостала из кармана маленький брелок в виде голубого глаза. — Эта вещь,которую ты подарила мне. Н-назар?

Почему-то я запнулась на этом слове. Она выгляделаудивленной.

— Да. Как ты узнала?

Я не хотела рассказывать ей про свои сны с Адрианом.

— Кое-кто объяснил мне. Он защита, верно? Задумчивоевыражение промелькнуло на ее лице, и потом она кивнула.

— Да. На Ближнем Востоке существует старое суеверие…Считается, тот, кто хочет причинить тебе вред, может проклясть тебя иливоздействовать «дурным глазом». Назар предназначен для того, чтобынейтрализовать «дурной глаз»… и тем самым защищает того, кто его носит.

Я провела пальцами по стеклянному предмету.

— Ближний Восток… м-м-м… Турция?

Губы матери изогнулись в улыбке.

— Да, именно Турция. — Она на мгновениезаколебалась. — Это… подарок… который я получила много лет назад… —Ее взгляд ушел вглубь, затерялся в воспоминаниях. — Когда я была в твоихгодах, многие мужчины уделяли мне… внимание. Внимание, казавшееся лестнымвначале. Временами бывает трудно определить разницу между настоящейпривязанностью и желанием просто использовать тебя. Но если чувствуешь, чтонастоящее… Ну, когда-нибудь поймешь.

До меня дошло тогда, почему она так заботилась о моейрепутации, — видимо, в свою молодость мать не раз подвергалась досужимдомыслам. И я поняла, почему она отдала мне назар. Его подарил ей мой отец. Мнепоказалось, она не хочет продолжать разговор, и я свернула тему. Достаточносознавать, что их отношения все-таки выходили за рамки деловых в плане заботы огенах. Мы попрощались, и я вернулась к своим занятиям. Все знали, где я былаэтим утром, и все хотели посмотреть на мои знаки молнии. Я не упрекала их.Поменяйся мы ролями, и я тоже надоедала бы тому, кто оказался на моем месте.

— Ну давай же, Роза, — умоляюще сказал Шейн Рейес.

Мы возвращались с утренней тренировки, и он то и дело дергалменя за «конский хвост». Я сделала в уме пометку завтра распустить волосы.Другие следовали за нами по пятам и вторили его просьбам.

— Да, давай! Покажи нам, что ты заработала! Их глазасияли пылом и восхищением. Я была героем — их собственная одноклассница,обезглавившая главу банды стригоев, которая терроризировала нас все каникулы.Однако я встретилась взглядом с тем, кто стоял позади всех: в его глазах небыло ни пыла, ни восхищения. Эдди. Увидев, что я смотрю на него, он улыбнулсяеле заметной, грустной улыбкой. Он понимал.

— Извините, ребята, — сказала я, обращаясь костальным. — Повязку нельзя пока снимать. Распоряжение доктора.

Они недовольно заворчали, а потом осыпали меня вопросами отом, как я убила стригоя. Обезглавливание — один из самых трудных и редкихспособов, да и расхаживать с мечом как-то не принято. Ну, я постаралась какможно лучше поведать о событиях, но придерживалась только фактов и невосхваляла убийство.

По окончании школьного дня мы с Лиссой пошли ко мне вспальный корпус. Со времени событий в Спокане у нас с ней практически не быловозможности поговорить. Меня много и долго допрашивали, а потом состоялисьпохороны Мейсона. У Лиссы тоже свободного времени не находилось, со всеми этимипокидающими кампус королевскими особами. С ней я почувствовала себя лучше.Конечно, я могла в любой момент проникнуть в ее сознание, но гораздо приятнеенаходиться рядом с человеком, которому ты небезразлична. У двери в мою комнатуна полу лежал букет благоухающих цветов. Я со вздохом подняла их, даже невзглянув на прикрепленную карточку.

— От кого они? — спросила Лисса, пока я отпираладверь.

— От Адриана. — Мы вошли в комнату, и я кивнула настол, где стояли еще несколько букетов, и поставила фрезии в воду рядом сними. — Жду не дождусь, когда он уедет. Мое терпение на исходе.

Она удивленно посмотрела на меня.

— А-а, ты не знаешь.

Благодаря нашей связи меня пронзило неприятное чувство, чтоя не обрадуюсь тому, что сейчас услышу.

— Чего не знаю?

— Он не уезжает. Хочет остаться здесь на какое-товремя.

— Он должен уехать! — Насколько я знала, онприехал в кампус исключительно из-за похорон Мейсона, и мне до сих пор непонятно почему. Может, просто напоказ. А может, чтобы выслеживать Лиссу именя. — Он же в колледже учится. Или, может, в университете. Точно незнаю, но чем-то он занят.

— Он пропустит семестр.

Я удивленно посмотрела на нее. Она улыбнулась при виде моегоизумления.

— Он останется поработать со мной и… госпожой Кармак.Он раньше и не подозревал о существовании духа. Просто знал, что не имеетспециализации, но обладает какими-то странными способностями. Он помалкивал обэтом — за исключением тех случаев, когда сталкивался с другими пользователямидуха. Однако они знали не больше его.

— Я должна была раньше догадаться, — задумчивосказала я. — Что-то такое в нем… Мне всегда хотелось разговаривать едим,представляешь? Он обладает харизмой. Как и ты. Полагаю, она как-то связана сдухом, принуждением и всем прочим. И меня тянет к нему… хотя он мне и ненравится.

— Ты уверена? — поддразнила меня она.

— Уверена, — непреклонно ответила я. — И эташтука со снами мне тоже не по вкусу.

Она широко распахнула нефритовые глаза.

— Это же круто! Ты всегда знаешь, что происходит сомной, а вот я связаться с тобой никогда не могла. Мне очень жаль, что, когда выисчезли, я еще ничего не знала про сны и не помогла найти вас.

— А вот мне нет. Я рада, что Адриан не сумел уговоритьтебя отказаться от лекарств.

Об этом мне стало известно лишь спустя несколько дней послеСпокана. Лисса не согласилась с предположением Адриана. Однако позже онапризналась мне, что, если бы наше с Кристианом отсутствие затянулось, она,возможно, «сломалась» бы.

— Как ты себя чувствуешь в последнее время? —спросила я, вспомнив ее волнения по поводу лекарств. — Тебе по-прежнемукажется, что они больше не помогают?

— М-м-м… Ну, трудно объяснить. Я чувствую себя ближе кмагии, как будто они не блокируют дух полностью. Но никаких побочных эффектовнет… вроде плохого настроения или чего-то такого.

— Это же замечательно! Прекрасная улыбка осветила еелицо.

— Конечно. Появляется надежда, что когда-нибудь я смогуработать с магией.