Редкие визиты тещи, привозившей Сонечку повидаться с отцом, это состояние только усугубляли.

– Папа, хочу взять что-нибудь на память о маме, – сказала Сонечка в первый же их приезд после похорон – на девять дней.

– Конечно, бери что хочешь, – ответил он, скользя глазами по обстановке гостиной.

– Я хочу мамины сережки. И колечко.

– Какие? – Он не то чтобы уточнить хотел – просто вырвалось.

Взгляд Сони метнулся к бабушке за помощью, и Пермяков догадался, кто истинный автор просьбы.

Конечно же, он отдал шкатулку с украшениями жены. Пермяков понял, что теряет дочь. Но сражаться не стал. Опустил руки. Сдался. Просто увеличил сумму, ежемесячно перечисляемую на тещину карточку.

Время шло, день проходил за днем. Окружив себя, словно старинный замок, рвом одиночества, Пермяков старел в своем доме у Лукоморья. У замка, как и положено, был свой хранитель – проживающая по соседству женщина с мужским именем Евгения, или попросту баба Женя. В неизменном платке, бесформенной кофте-самовязке и широких спортивных штанах, она готовила еду и убирала в доме. Пермякова устраивала ее немногословность. Все общение сводилось к еженедельному обмену причитающейся бабе Жене зарплаты на список необходимых покупок.

– Вот, – говорила соседка гулким, словно старый церковный колокол, басом, припечатывая список к столешнице крупными, распаренными, словно у прачки, пальцами.

– Спасибо, – отвечал Пермяков, кладя рядом стопку купюр.

* * *

– Знаешь, папа, я тут подумала… – сказала Сонечка, приехав в солнечно-весеннее воскресенье. Она уже приезжала одна, без бабушки, хотя та фактически постоянно присутствовала в мыслях и речах внучки.

– И о чем же? – поинтересовался Пермяков, усевшись в кресло и закинув ногу на ногу.

– Неплохо бы обзавестись собственным бизнесом, – уверенно проговорила Соня, устраиваясь напротив на диване.

– Бизнесом? – переспросил Пермяков. Как-то фальшиво прозвучало это слово. То ли не вязалось со стандартным лексиконом двенадцатилетнего ребенка, то ли… – И что же за бизнес?

– Мы с бабушкой решили разводить щенков. Мопсов. А что? Разводятся быстро, стоят дорого, – говорила Соня отрывисто, дергая за уголок диванную подушку, из чего Пермяков сделал вывод, что идея со щенками идет не от сердца, а из ушей, куда попала не без помощи тещи. – Ну, так как? Купишь? – Я? – Пермякову нужна была пауза. Идея с разведением мопсов выглядела явно бредовой. Во-первых, нужно быть фанатом собак, а ни Соня, ни теща особой любовью к братьям нашим меньшим не отличались. Во-вторых, разведение элитных собак – вещь недешевая и вряд ли с первых дней будет приносить ощутимые барыши. Скорее всего, со стороны тещи это очередной демарш с целью заставить его раскошелиться. Но ведь он не против. Зачем же облекать банальную просьбу в такую извращенную форму? Скажи он сейчас «нет» – и Соня надуется, уедет обиженной. И одному богу известно, как долго придется восстанавливать равновесие.

Пара десятков аргументов против «собачьей фермы» вертелась на языке, но Пермяков решил оставить их для разговора с автором проекта.

– Давай так: я завтра же разузнаю, где можно взять самых лучших мопсов, – пообещал он.

* * *

Не откладывая проблему в долгий ящик, Пермяков в тот же день созвонился с бывшим одноклассником – заядлым собачником.

– Мопсы? Знаю я одного заводчика мопсов. Сергей Востриков. Парень порядочный, зверей своих любит. Записывай телефон.

Сергей, хозяин питомника мопсов, был похож на добродушного пса-дворнягу: рыжая взлохмаченная шевелюра, россыпь веснушек на слегка приплюснутом носу.

– У меня как раз сейчас есть для вас отличный щенок, – сказал он, когда Пермяков изложил цель визита. – Отец очень перспективный. Носитель лучших мировых породных кровей. Стремительная выставочная карьера. Пойдемте, посмотрите, какой красавец. Уверен, у щенка большая шоу-перспектива. Все прививки есть, клейма, документы. Можно забрать прямо сегодня.

Глаза у Сергея горели восторженным огнем. Интересно, как он отнесется к тому, что Пермяков, а вернее, его родня, решили попытаться составить ему конкуренцию?

– Понимаете, – начал Пермяков, – у меня дочка хочет мопсов разводить, поэтому ей нужно двух собак – мальчика и девочку.

Улыбка сошла с лица хозяина питомника, веснушки поблекли. Он уже не был похож на радостную дворнягу, скорее на разочарованного жизнью мужчину.

– Если разводить, то нужно брать девочку, – он с неприязнью посмотрел на собеседника. – И вязать ее со всеми подряд. Тогда заработаете. А иначе только потратитесь, а потом собак выбросите.

– Почему же выброшу?

– Да уж лучше выбросить, чем так, – он неопределенно мотнул головой в сторону дома.

– Как так? – уточнил Пермяков.

– Да так! Купила, дура, маленького щенка, а он возьми да и вырасти. Так будете мопса смотреть или девочку возьмете? Только предупреждаю: девочка будет не раньше чем через два месяца.

– Меня устроит! – Пермяков потер руки от радости. – Может, за это время теща с дочкой передумают заниматься собаководством. Как здорово получилось! Могу за мальчика заплатить, а забрать обоих через два месяца, хотите?

– А если передумают?

– А если передумают, то деньги вам останутся. На развитие. Пойдет? Ну, или за содержание моего пса в вашем питомнике. – И резко сменил тему: – А что там за история с выросшим щенком?

– Да вон она, история, полюбуйтесь, – Сергей махнул рукой.

Сначала Пермяков увидел глаза. Два огромных глаза, полных тоски.

– Его зовут Джозеф Порто Дель Пуэнто, полтора года, домашняя кличка – Джой, – сказал заводчик. – Я сегодня щенка повез к ветеринару, а там эта дура. «Усыпите, – говорит, – не на улицу же его выбрасывать, урода такого». А разве же он урод?

Большой шиферно-серый пес, похожий на дога, с лобастой головой, квадратной челюстью и легкомысленными висячими ушами, лежал у входа в дом, вытянув лапы. Будто почувствовав, что речь идет о нем, пес опустил голову.

– И ладно бы старого, больного пса усыпить – так и на это еще не каждый хозяин решится, – продолжал Сергей. – До последнего дня тянут, надеются на что-то. А тут…

– И что ты собираешься с ним делать? – спросил Пермяков, по примеру собеседника переходя на «ты».

– У меня друг держит приют для бездомных собак. Помогает находить хозяев. Отдает в добрые руки.

Пес поднял голову, и Пермяков встретился с ним взглядом.

– Послушайте, – медленно, взвешивая еще не до конца созревшее в голове решение, произнес он. – А что, если я, – неожиданно совсем некстати разволновался, – если я… – Пермяков протянул свои руки ладонями вверх. – В хорошие руки.

– Но это же не мопс! – с напором возразил Сергей. – Это совсем другая собака! Кане-корсо, итальянская сторожевая. Появились у нас совсем недавно. Есть версия, что пес произошел от смешения догов Этрурии с боевыми собаками персов, мидийцев, карфагенян. Отличный сторож, защитник. Предан хозяину так, что, потеряв его, может умереть от тоски.