– А где баба Женя? – поинтересовался он, и тут она взорвалась от смеха. – Не понимаю, что смешного вы нашли в моих словах!

– Извините, – сказала она, промокая кончиками пальцев выступившие в уголках глаз слезы. – Я просто… Мне это напомнило фильм, помните, про Шурика… «А где старушка?» – «Я за нее!» Ну, помните?

Он помнил, но веселости ее не разделял.

– И что дальше?

– Да, собственно, все, – она замялась. – Я пойду?

– Так что с бабой Женей? – Пермякову хотелось-таки расставить точки над «i».

– Уехала она. У внучки сын родился, поехала помогать нянчить. А меня попросила за вами приглядеть. Сказала, что вы не заметите. А вы оказались…

– Кем оказался? – вскипел Пермяков. Неприятно выступать в роли посмешика, тем более для такой симпатичной женщины.

– Мои дети сказали бы – типа Зоркого Сокола…

– А сколько у вас детей? – вырвалось у него. Ну какое ему дело до ее детей?

– Двенадцать, – ответила она. – Так я пойду?

– Конечно, – ему стало неловко, что он задерживает настолько многодетную мать. Не удержавшись, добавил: – Я бы вам больше двух не дал.

– До свиданья, Олег Игоревич! – сказала она уже в дверях. – А меня, если что, зовут Надеждой.

«Надежда!» – раздраженно подумал Пермяков, чувствуя, как рушится с трудом приведенный в равновесие мир. Он хотел крикнуть ей вслед, что завтра приходить не нужно, но тут лобастая башка Джоя будто невзначай боднула его колено.

– И ты, Брут! – пробормотал Пермяков. Момент был упущен.

И, конечно же, она пришла. И снова в этой бабы-Жениной униформе. Как будто ничего не произошло. «Наверное, ей так удобнее», – решил Пермяков. Ему тоже было удобно.

* * *

Обычно на прогулку к реке они с Джоем отправлялись рано утром, а тут припозднились – с утра нужно было сделать пару звонков, потом возникло несколько вопросов, требующих безотлагательного решения.

Джой уже несколько раз заглядывал в кабинет, укоризненно глядя на заработавшегося хозяина.

– Все, идем, – сообщил Пермяков, закрывая ноутбук.

У реки их ждал неприятный сюрприз в виде удобно расположившейся под дубом группки школьников с учительницей.

– Надежда Степановна! Посмотрите, какая собака!

– А как такая называется?

– А она не кусается?

– А сколько стоит? – наперебой загалдели ученики.

Учительница негромко начала что-то объяснять.

– А сколько стоит? – Видимо, на этот вопрос у нее не нашлось ответа, и теперь ответа ждали от Пермякова.

Он не собирался подходить близко, но Джой придерживался иного мнения. Пер к детям словно танк.

Учительница улыбнулась, и Пермяков с ужасом понял, что это зам бабы Жени – Надежда. Она была в темно-синей юбке и голубой блузке, стройная, ладная, симпатичная.

– Не знаю я сколько, – ответил он, глядя ей в глаза, сейчас по-учительски строгие. – Его хозяйка выбросила, а мне отдали. В хорошие руки.

Теперь Надежда смотрела по-другому. С теплым уважением. И немножко с недоверием.

– Можете погулять немного, только к воде близко не подходите, – отпустила она учеников.

– Это и есть ваши дети? – спросил он, когда школьники разбрелись по поляне.

– Да, – кивнула она. – Я учительница. Начальные классы.

Тень от листьев дуба создавала на ее лице узор сродни боевой раскраске.

– Не верится, чтобы эти дети смотрели фильм про Зоркого Сокола, – сказал Пермяков.

– Почему? Мы вместе смотрели. Вы извините, Олег Игоревич, я не хотела вас задеть. Просто анекдот вспомнила…

– Вот как? Ну, поделитесь, может, и я посмеюсь.

– Да нет… – она замялась. – Пожалуй, не стоит.

– Чего уж там, рассказывайте, – разрешил Пермяков.

– Там суть в том, что три индейца попали в плен к бледнолицым. Три дня страдали от голода и жажды, а на четвертый Зоркий Сокол увидел, что нет четвертой стены, и они убежали.

– Чушь какая-то, – возмутился Пермяков.

– Это просто шутка, – в ее голосе звучали извиняющиеся нотки.

– Дурацкая какая-то шутка. Джой, домой!

– В каждой шутке есть доля шутки, – сказала она ему в спину. – Просто иногда мы запираемся в себе и не хотим видеть, что четвертой стены нет.

Пермяков обернулся, хотел что-то ответить и замер. Он вдруг понял, что очень нравится стоящей напротив женщине. Помотал головой, стряхивая наваждение. Что это? Шутки Лукоморья? Зачем ему это? Какое ему дело до чувств малознакомой женщины? Ему и так хорошо живется.

– Джой, домой, я сказал! – Он резко дернул поводок.

* * *

– У меня возникли проблемы на работе, думаю на пару месяцев перебраться в город, – сказал Пермяков, когда Надежда в следующий раз появилась в его доме.

– Надеюсь, я… – от волнения она прикусила нижнюю губу.

– Вы тут абсолютно ни при чем, – отрезал Пермяков. Вспоминая этот разговор, он часто жалел о сказанном.

Пару раз порывался отправиться на поиски Надежды. Но стоило представить, как он выпытывает у досужих кумушек адрес учительницы начальных классов, как энтузиазм исчезал. Конечно, можно было прямиком направиться в школу. А еще Пермяков готов был голову дать на отсечение, что Джой отыщет Надежду с первого раза. Пес явно скучал по ней. Хотя бы из-за того, что повар у Пермякова был никудышный. Казалось бы, что стоит сварить кусок мяса или рыбы? Налил себе воды и жди, когда сварится. Но Джой, подходя к миске, корчил гримасу и снисходительно вздыхал, мол, гадость редкостная, но из уважения к хозяину придется лопать.

Приближалась зима. Поутру трава казалась седой от инея. Дуб сбросил с ветвей осеннее золото, и теперь оно неопрятным бурым ковром лежало у его подножия.

В последнее время в гости зачастила Соня. Пермяков был рад визитам дочери, хотя не мог отделаться от подспудного чувства, что в ее голове зреет очередной корыстный план.

– Как же мне нравится этот дом, – сказала она однажды, и Пермяков понял: план готов, и Соня приступила к его реализации.

– Так оставайся, места всем хватит, – отозвался Пермяков и по выражению лица дочери понял: ответ неверный.

– Не думаю, чтобы это было удобно. Ты же знаешь, я собираюсь поступать в институт…

Он знал и пока не мог понять, к чему она клонит.

– Вот если бы… – Соня задумалась, а потом быстро закончила мысль: – Если бы ты подарил мне его. Прямо сейчас. Я бы знала, что у меня есть свой дом…

Пермяков оторопел:

– Подожди, как подарить? А мы с Джоем куда денемся?