Как только они оказались в машине с включенным до отказа обогревом, им сразу же полегчало. Людовик удивил Аврору, достав старую клетчатую рубаху, охотничьи штаны и сапоги, купленные явно на развале подержанных вещей, которые лежали у него сзади в багажнике, на пыльном настиле, заменявшем задние сиденья. Она стащила с себя спортивный костюм, натянула рубашку, слишком длинную, словно платье, и оказалась с голыми бедрами. Людовик протянул ей пару сапог, и она влезла в них, ее ноги болтались внутри, но высохли и согрелись. Еще никогда она не была так плохо одета, эти тряпки раздражали ее грубостью своих материалов, но спасали.

– Побудь какое-то время в сапогах, пока твои кеды сохнут, но вот треники, похоже, никогда не высохнут.

Она тоже порылась в этом ворохе старья, и под руки ей попались обрывки тканей, большой свитер, ветошь, а отвернув край покрывала, она обнаружила спрятанный под настил карабин в чехле, видимо, тот самый, из которого он убил воронов. Людовик подтвердил это, после чего пристроил свои ботинки под сопло, его ногам все никак не удавалось согреться. В конце концов, они обнялись. Людовик дрожал не переставая, эта ледяная вода раздробила ему кости, оторвала легкие от тела. Аврора пыталась его растереть, но ничто не помогало, у него было короткое прерывистое дыхание и еще эта боль в левом боку. Ноги по-прежнему оставались ледяными, как и остальное тело, он перестал двигаться и не был способен произнести малейшее слово.

– Знаешь, тебе надо бы снять свитер, низ совсем промок, нельзя так оставаться, ты весь дрожишь.

– Обойдется, верх ведь сухой, все будет в порядке, со мной просто шок случился, когда я увидел, что ты вдруг начала тонуть, просто потрясение.

Аврора прижала его к себе, наполняясь его запахом. Благодаря его теплым сапогам и этому свитеру она ожила, ей стало необычайно хорошо. Оказавшись после ледяной воды в обволакивающем уюте кабины, она успокоилась. Но вот Людовика по-прежнему бил озноб, хотя он упрямо не желал в этом признаться. Она подумала, как трудно ей будет больше не видеть этого мужчину, однако в один прекрасный день придется попрощаться, так будет надо, сегодня вечером, быть может. Когда он достал охотничьи штаны и эти высоченные резиновые сапоги для рыбалки, когда ей под руки попалось ружье, она яснее, чем когда-либо, осознала, до какой степени этот мужчина ускользает от ее понимания. Он совершенно чужд ей, между ними нет ничего общего, никакой точки соприкосновения. И, несмотря на все это, как раз сейчас он был тем существом, к которому она чувствовала себя наиболее близкой – сокровенно близкой. Уткнувшись лицом в его шею, закрыв глаза, она сказала себе: я знаю его немногим дольше месяца, но он вошел в меня через какую-то скрытую, потайную дверь, которую лишь ему одному удалось отыскать… Они сильно прижимались друг к другу, забывшись в этом мгновении, но каждый задавал себе всевозможные вопросы. Она слишком нуждалась в ориентирах, знала, что ее муж, ее дети, ее семья, ее работа размечали вехами ее жизнь и предохраняли ее от страха неустойчивости, который она познала в прошлом. Всякий раз, когда она жила одна, у нее возникало чувство, будто она теряется, и была не способна заставить себя есть вечером, просыпаться утром, тонула во времени. Она стала бы жалкой неудачницей, если бы уклонилась от этой внутренней организации, которая упорядочивала ее жизнь вот уже восемь лет. Только тут, этим утром простая мысль, что ее семьи не будет дома, что она с ней разлучилась, в каком-то смысле повергла ее в полную растерянность. Она почувствовала себя так, будто идет над пропастью, ни на что не опираясь, и цеплялась за этого мужчину, которого, в сущности, не знала. Продолжая исступленно сжимать его в своих объятиях, она захотела позвонить Ричарду, узнать, по-прежнему ли ему хорошо там, где он сейчас, любит ли он ее, а также Айрис и Ной, и даже Виктор, ее пасынок, и родители мужа, это глупо, но так понятно, и так много значит для нее. Не признаваясь себе в этом, она так нуждалась в них, в их присутствии…

– Людовик, извини меня, но мне надо позвонить.

– Фабиану?

– Нет, мужу, детям…

Он хотел выйти из машины прямо босиком, чтобы дать ей спокойно позвонить, она нашла это деликатным с его стороны и очень чутким.

– Останься, ты можешь остаться.

Людовик пытался подавить свою дрожь, он дрожал не переставая и предпочел бы оказаться снаружи, чтобы не слышать этого разговора, но ему было холодно, или страшно, или и то, и другое вместе, он и сам не знал. Он слушал, как Аврора говорит с главными в ее жизни людьми. И старался держаться как можно незаметнее, не производить никакого шума. Он обнаружил себя изгнанным, отодвинутым на задний план, забытым. Должно быть, Аврора это почувствовала и тогда включила громкую связь, чтобы он не чувствовал себя исключенным, чтобы вместе с ней приобщился к ее лжи. Это его смутило – слышать все. У Авроры, сидевшей рядом с ним, был уже совсем другой голос, интонации стали мягче, уверенней. Вдруг она оказалась далеко, очень далеко от него. Взяла его за руку. Неотступно преследуемый чувством, что смущает ее, он слушал, как она лжет, будто была у своего эксперта-бухгалтера, говорила, что работала и что ее простуда уже потихоньку отступает, впрочем, сегодня днем она зайдет на работу и останется там до вечера, они встретятся дома или сходят в ресторан. Она умолчала об приключившемся с ними апокалипсисе. Со своей стороны, Ричард сообщил, что звонил в адвокатский кабинет «Латман и Клири» и даже говорил с самим Латманом, ввел его в курс дела, и они готовы перейти к наступлению, выбор между сомнительным пассивом и фальшивыми бухгалтерскими отчетами, впрочем, найдутся и другие углы атаки, чтобы их потопить…

– Нет, Ричард, мы не будем этого делать… В общем, я пока не знаю, все оказалось сложнее, чем мы думали. Мне надо сначала поговорить с Фабианом сегодня после обеда, я…

– Слушай, Аврора, выбрось Фабиана из головы, веди себя как ни в чем не бывало, на следующей неделе мы начнем процедуру спасения твоей компании, чтобы заморозить активы, и прижмем их, Латман заглянул в досье и уверен, что сможет прищучить Кобзама за сокрытие доходов, за махинации с налогом на добавленную стоимость – тип, который импортирует контейнерами в Амстердам и Антверпен, непременно с ним химичит…

– Ричард, забудь про Кобзама, пожалуйста, настоящая проблема – Фабиан…

– А Фабиана мы прижмем за сокрытие бухгалтерии, за хищение активов и организацию умышленного банкротства, как я тебе уже говорил. Не беспокойся, ты уничтожишь всех этих типов на всю оставшуюся жизнь.

– Пожалуйста, Ричард, послушай меня, мы этого делать не будем…

– Не беспокойся, Аврора, твои позиции сильнее. The winner takes it all[13].

Закончив разговор, она положила телефон на свои голые ноги и перевела дух, словно совершила неимоверное усилие.

– Прости.

– За адвоката?

– Нет, прости за то, что лгала при тебе. И что им тоже лгала, ты наверняка решишь, что я лгунья.