Они нашли открытое кафе в Барбизоне, где позавтракали, словно были постояльцами гостиницы. Аврора зачесала волосы назад, собрала в узел и заколола обыкновенным карандашом. Несмотря на свой простой спортивный костюм, кеды и пальто, которое не очень-то с этим всем вязалось, она выглядела элегантной. Каждое из ее движений было картинным, уравновешенным и изящным. Людовик смотрел на нее, потягивая свой кофе. В окружении людей он не чувствовал себя вправе афишировать их близость и держался отстраненно, как оробевший любовник. Оказаться здесь вместе с ней ранним утром накануне праздников в качестве влюбленного впечатляло его. Он не заслуживал таких моментов, а еще меньше той свободы, которую позволял себе, беря ее за руку. Это было дерзко – касаться ее в зале ресторана, перед всеми этими людьми, но он в этом нуждался. Ему не удавалось отделаться от мысли, что у Авроры есть дети, муж, родители мужа, все эти существа наличествовали и прямо сейчас собирались отнять ее у него через несколько часов. В некотором смысле она им принадлежала, а он сюда втемяшился совершенно случайно. Как раз о случайности он и хотел с ней поговорить, всю ночь только об этом и думал, но не осмеливался испортить радость этого завтрака, эти щедроты, которыми его одаривало солнце, блиставшее над заснеженным миром, не растапливая его и ничего в нем не портя. По выходе из кафе свет был таким ярким, словно это утро в горах, под их шагами скрипел свежий сухой снег, и они не могли устоять перед искушением поиграть в снежки. Потом вернулись к машине. Прежде чем тронуть, Людовик подождал, что решит Аврора: хочет ли она продолжить эту утреннюю вылазку или вернуться в Париж, чтобы поскорее встретиться с Фабианом. Но нет, она хотела воспользоваться несколькими часами, которые еще оставались в ее распоряжении, насладиться этими незапятнанными декорациями до того, как все утонет в грязи и резко повернет к ночи. Вырвавшись из Парижа, она словно выдернула себя из своей жизни, из своей истории, из своей семьи, все отменила, больше не было никаких проблем, и даже грипп ее больше не беспокоил, разве что осталось гудение в ушах и все прочие звуки вокруг сделались глуше. Людовик заметил, что сегодня утром ей уже несколько раз звонили, но она всего лишь бросала взгляд на экран своего телефона и, не ответив, убирала его обратно в сумочку. Он не хотел омрачать эту легкость, но она его тревожила, он даже приходил в полную растерянность, видя, до какой степени Аврора отстранилась от проблем, словно выбросила все из головы, не говорила больше ни о Кобзаме, ни о Фабиане, ни об угрозах, обложивших ее со всех сторон. Казалось, ничто более не беспокоило ее. Он решил, что она не нуждается в нем, что, наоборот, теперь он стал обузой. И самое простое для нее – это поскорее его бросить или отделаться от него, избавиться тем или иным способом. Больше всего в этой перспективе его угнетало то, что она отдаляется от него, не желает его видеть. Связь с этой женщиной он не хотел рассматривать как интрижку, вовсе нет, однако ему было известно, что, если вспылить, взорваться – это ни к чему хорошему не приведет. А вокруг него нет никого, кто сказал бы ему взять себя в руки. Он чувствовал, что должен сам напоминать себе об осторожности, о необходимости сохранять дистанцию и о прочих правилах.

– Слушай, Аврора, а с Фабианом что делать будем?

– У меня нет желания говорить об этом…

– Да, но поверь мне, с такими подлыми типами нельзя терять времени, если мы его не нейтрализуем, он очень быстро может стать опасным, он же подонок, если у него появится возможность меня прищучить, он колебаться не станет…

– Загляну на работу, когда вернемся. Позже.

– Я пойду с тобой.

Людовик сказал это из чистой благожелательности, но в его голосе чувствовалась некоторая тревога.

– Людовик, я тебя умоляю, давай не будем сейчас об этом говорить… Поехали лучше посмотрим, замерз ли пруд.

– Какой пруд?

Она стала показывать ему дорогу, используя систему геолокализации на своем смартфоне. Они покинули лес, потом, не встретив ни одной машины, проехали минут десять по прямой линии и углубились в другой участок леса, а может, и в другой лес. Эти места были ему совершенно незнакомы, он не знал, куда она его направляет, указательные щиты ничего ему не говорили, да к тому же он был слишком поглощен самой дорогой. Этот выбранный ею путь был девственно-белым, здесь еще никто не прошел и не проехал. Никакой опасности тут не наблюдалось, но все же было непросто вести машину по этой снежной целине, под которой простиралась замерзшая земля. Вокруг них все было бело. Благодаря картографическому сервису Here Maps Аврора следила за их продвижением на своем экране, выискивая какую-то дорожку, говорила, что хорошо бы покататься по замерзшему пруду, холода стояли неделями, так что он наверняка покрылся льдом.

– Ты когда-нибудь катался на коньках?

– Никогда.

На перекрестке Четырех Дорог Людовик бросил взгляд на экран, который она держала в руке, чтобы посмотреть, надо ли свернуть направо, и тут телефон зазвонил. На изображение наложились имя и фото Фабиана. Аврора тотчас же сбросила вызов.

– Надо было ответить…

– Он уже в третий раз звонит, но у меня нет желания с ним говорить.

На этот раз Людовик решил ответить резче:

– Аврора, если он пытается с тобой связаться, значит, что-то задумал… Нельзя позволить ему опережать нас!

Она не отреагировала. Сосредоточилась на карте, которую увеличила кончиками пальцев. И продолжала упиваться своей беспечностью. Она нуждалась в передышке, в том, чтобы освободиться от всякого давления со стороны всех этих других, которые осаждали ее.

В самом конце дорожки обнаружилась опушка леса, а дальше простиралось огромное белое пространство в окружении деревьев – замерзший пруд был покрыт незапятнанным снегом. Людовик остановился и вышел из машины. Под откосом берег был огорожен металлической сеткой, а на вершине столба красовалась красная табличка с надписью белыми буквами: «Купание запрещено». Аврора сфотографировала это довольно нелепое предписание не купаться в ледяной воде. Решила даже выложить фото в инстаграм, но сообразила, что тогда все будут задаваться вопросом: где это снято и какого черта она там делала? Так что она предпочла оставить свой смартфон в машине, словно простой факт иметь его при себе грозил ее скомпрометировать.

Они обогнули изгородь и подошли к пруду. Аврора робко ступила ногой на лед. Людовик придержал ее за руку, сказав, что это не самая лучшая идея. Она осмелилась зайти дальше и стала осторожно продвигаться вдоль берега, не слишком ободренная, хотя у самой кромки лед казался надежным. Людовик крепко держал ее за руку, стараясь оставаться на твердой земле. Она хотела всего лишь немного прокатиться и попыталась скользить вдоль берега. Носки ее кедов раздвигали снег, и скользилось хорошо.

– Давай, ты тоже попробуй, у берега лед толстый…

– Аврора, не стоит черта дразнить.

– Ты не любишь кататься?

– Не очень, к тому же я слишком тяжелый, да и тебе не надо бы на него становиться.