нагнетать — всё образуется, — стараясь, чтобы его голос звучал ободряюще, произнёс Микис. — Вот выздоровеешь, и я тебя снова в дело возьму. Ты же толковый дилер.

— Сделай, как я просил — больше мне от тебя ничего не надо, — произнёс бывший «коп» и, взяв в руки газету, снова углубился в чтение. После этого посетитель понял, что больше ничего путного от обитателя этой палаты он не добьётся и пора уходить.

15 апреля 2020 года, среда, Москва, режим карантина, Радиостанция «Ухо Москвы» и Суворовский бульвар

— Добрый день, Автандильчик! — первым поздоровался со своим коллегой и оппонентом Калечин, сопровождая свои слова такой улыбкой, что у Дзе-Дзе невольно зачесались руки — ему захотелось дать по этой физиономии кулаком, чтобы эта улыбка на ней больше никогда не возникала.

Однако вместо этого историк протянул коллеге руку и ответил на приветствие с напускной бодростью:

— Здравствуй, дорогой Леопольдик! Куда путь держишь?

— Иду на запись, — всё так же улыбаясь, ответил Калечин.

— На какую тему пишешься?

— Про «усатого» — как он бездарно воевал в июне 41-го.

«Вот ведь, зараза, на моей „поляне“ топчется», — подумал Дзе-Дзе, который сделал себе имя на разоблачении Сталина, выпустив о нём десятки передач, как на радио, так и на телевидении. Но вслух свои мысли он снова предпочёл не озвучивать, а вместо этого произнёс:

— Честно говоря, заезженная тема.

— Согласен, — кивнул головой Калечин, но затем, слегка подавшись вперёд, добавил: — Но у меня есть один эксклюзив.

Услышав об этом, Дзе-Дзе буквально похолодел. Во рту у него пересохло от волнения и он почувствовал, как его язык буквально приклеился к нёбу. Не в силах вымолвить ни слова, он лишь вопросительно взглянул на собеседника и тот, прочитав в этом взгляде немой вопрос, тут же на это отреагировал:

— Все ведь считают, что «усатый» в первые дни войны наложил в штаны и забился под стол от страха у себя на даче в Кунцево. Так вот это было вовсе не под столом.

— А где? — с трудом ворочая языком, спросил Дзе-Дзе.

Прежде чем ответить, Калечин оглянулся по сторонам и, убедившись в том, что коридор пуст, ответил:

— В шкафу, где висела его шинель. Более того, я даже нашёл этот шкаф и шинель, за которой он прятался.

Произнося это, историк смотрел в глаза своему коллеге, надеясь увидеть там полное смятение и крах. Но вместо этого увидел совершенно иное. Секунду назад мутный взор Дзе-Дзе, затянутый поволокой, внезапно просветлел и он, широко улыбаясь, произнёс:

— Так я об этом уже писал в своих «Псевдоисторических хрониках» год назад. И про шкаф, и про шинель. Там же, кстати, стояли и сапоги «усатого», в одном из которых не было стельки.

— Не может быть?! — выдохнул Калечин и даже отшатнулся от собеседника.

— Может, может, Леопольдик, — ответил Дзе-Дзе и даже сочувственно похлопал коллегу по плечу. — Я эту тему первым запустил в пространство — это мой эксклюзив. А то тут уже целая толпа недоумков и неучей набежала, вроде того спортивного комментатора, который недавно опубликовал пост на эту тему в Твиттере.

Увидев, как сник его коллега, историк расправил свои тощие плечи, придав им форму крыльев, и уже собрался было проследовать дальше по коридору, как вдруг услышал неожиданное:

— Зато нас с этим комментатором позвали на бал.

— Какой ещё бал? — с недоумением глядя на собеседника, спросил Дзе-Дзе.

— Его устраивает профессор Вóландов в «Фокус-Покус Сити Холле». Разве ты не знаешь?

— В первый раз слышу, — пожал плечами Дзе-Дзе. — А что, Вóландов в Москве?

— Уже несколько дней и сегодня в полночь устраивает бал для своих единомышленников.

Заметив, как стушевался его коллега, Калечин понял, что в этом споре для него ещё не всё потеряно, поэтому перешёл в наступление. Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлёк оттуда пригласительный билет, который он развернул перед глазами собеседника и дал ему прочитать тиснёное золотыми буквами приглашение. Как только это произошло, «плечи-крылья» Дзе-Дзе снова поникли, а взгляд стал ещё более растерянным, чем был несколько минут тому назад. Было видно, что такого «удара под дых» историк явно не ожидал.

— Так что сразу после сегодняшнего эфира я еду на эту грандиозную встречу, — сообщил Калечин и, с торжествующим видом спрятал пригласительный билет в тот же карман. — По этому случаю я даже у своего парикмахера побывал. С этой пандемией все парикмахерские закрыты, но мой мастер принимает на дому.

И Калечин провёл рукой по своим ровно стриженым волосам, от которых исходил запах дорогого парфюма.

— И что, профессор Вóландов пригласил на бал даже этого полоумного комментатора? — продолжал удивляться историк.

— И его, и Есению Кипчак с мужем, и даже телеведущих Пергамента с Кипарисовым. Они мне все сами сегодня звонили. Хотели похвастаться, но я их всех умыл: дескать, чего радуетесь ушлёпки — я тоже в числе приглашенных. А вас, значит, профессор Вóландов проигнорировал? Ай-ай-ай, как же это несправедливо, — деланно закатывая глаза и разводя руками, произнёс Калечин. — Ведь вы же из всех нас сильнее всех пострадали. Вам даже в лицо на одном из эфиров заехали в пылу спора наши идейные враги. Вас должны были в первую очередь позвать.

Каждое слово, вылетавшее из уст историка, будто острый нож вонзалось в сердце Дзе-Дзе и он каким-то неимоверным усилием воли сдерживал себя, чтобы не наброситься на собеседника с кулаками. Его, выдающегося из всех историков, одного из лидеров антисоветской пропаганды, не удостоил своим вниманием сам профессор Вóландов. Какого-то убогого спортивного комментатора и ведущих примитивных телевизионных ток-шоу он пригласил, а про Дзе-Дзе забыл. Нет, эту вопиющую несправедливость душа историка не могла вынести. Поэтому, когда его собеседник, взглянув на часы, убежал на запись очередного радиоэфира, Дзе-Дзе ещё какое-то время продолжал стоять истуканом посреди коридора, погружённый в прострацию. Затем на ватных ногах он направился к лифту, на них же спустился на первый этаж, вышел из здания радиокомпании и дошёл до своего автомобиля. На этих же ногах он вскоре вошёл в подъезд своего дома на Суворовском бульваре и, вместо того, чтобы подняться наверх на лифте, отправился туда пешком, с трудом переставляя ноги и безучастно глядя вниз.

Когда историк вошёл в свою квартиру, он застал в коридоре свою супругу Матильду, которая собиралась выйти в магазин за продуктами и примеряла у зеркала медицинские маски, различных фасонов и расцветок, купленные у одного знакомого спекулянта. Увидев мужа, который войдя в квартиру, устало опустился на банкетку, женщина спросила:

— Дилечка, как ты думаешь, эта маска мне подойдёт?

И жена повернулась к мужу лицом, на котором